Вера была рада, когда после пятичасовой тряски автобус прибыл на городской вокзал. Отсюда было недалеко до дома брата, у которого она собиралась остановиться. Авиарейс на Ленинград был лишь на следующий день. Вера натянула поплотнее широкополую панаму и полезла в сумочку за солнцезащитными очками. Раньше Вера почувствовала бы себя белой вороной, в южной части России женщины довольствовались головными платками, но сейчас и среди провинциальных горожанок находились многие, кто активно носил и шляпы, и солнечные очки.
Ее мучила жажда, и она остановилась перед питьевым фонтанчиком. На вокзале продавали фрукты и семечки с лотков, было шумно. Ее взгляд случайно упал на высокого мужчину с темными усами. И вдруг, несмотря на жару, ее начал бить озноб. Этого человека она узнала бы и из тысячи… Человек, у которого она была в рабстве, чьи издевательства терпела, который к ней приходил в ночных кошмарах и которого она ненавидела, как никого другого на этой земле. Халид. Он стоял возле продавца семечек и оживленно жестикулировал.
«Мразь, изверг! Что он тут делает?» — думала Вера.
Она знала, что в панаме и за темными очками ее трудно узнать. Ее сердце бешено стучало, но не от страха, а от ярости.
Она сообразила, что он может обратить внимание на то, как настойчиво она на него смотрит, и что‑нибудь заподозрить.
«Надо срочно звонить Мише», — пришла к Вере мысль.
Телефонная будка была на углу, и Вера с этого места могла видеть вокзальный пятак. Халид все еще был там, но теперь он стоял возле продавца фруктов.
— Миш, он здесь, приезжай скорей на вокзал. Он здесь! Этот подонок! Халид!
Брат сразу понял, о чем речь, и, не задавая лишних вопросов, просто сказал:
— Будь там, я сейчас подъеду. Не высовывайся.
Чувства разрывали ее. Ярость, ненависть — все смешалось, наполнив ее жаждой мести.
Ее взгляд упал на сувенирный киоск, где продавались изделия Северного Кавказа. Среди них был острый, как клинок, нож для вскрытия конвертов.
Подойдя к окошку, Вера показала продавщице на ножик:
— Мне вот этот, будте добры.
Расплатившись, она быстро сунула его в сумку.
Ноги почти не держали ее от волнения, и она присела на одну из скамеек, повернувшись так, чтобы Халид не обратил на нее внимания.
В ее голове звучали вперемежку два голоса, пытаясь заглушить друг друга.
«Он заслуживает смерти. Убей его. Заколи его как свинью, отомсти за себя и за других девчонок».
И в то же время другой голос шептал: «Есть ли у тебя право его убивать? Пусть его судят, пусть его накажут по справедливому суду».
