Васька, Васька… Даже говорить с ним было бестолковым занятием. Однажды она не сдержалась. Выпила «огненной воды» и начала плакаться ему в жилетку. Что мать стареет на глазах и часто стала болеть. Что деньги приходится добывать всеми доступными способами — и она, Рита, уже давно напоминает самой себе заведенный автомат. Что ей ужасно не хватает отца и Сережки…
Он слушал ее, но его глаза были… Она тогда посмотрела ему в глаза случайно и поняла — зря она перед ним решила исповедоваться. Он смотрел на нее заранее усталыми глазами. Он был счастлив там, в этом убогом Мариночкином мирке. И тоже закрыл двери для них с мамой…
— Прости, — вымолвила она.
— Да ничего, я же понимаю, — сказал он снисходительно. — Просто тебе надо привыкнуть, что у меня своя семья. Свои проблемы.
Она удивленно посмотрела на его безмятежное лицо. Как будто это была только ее, Ритина, мать. И два года назад только у Риты умер отец. А Васька к этому всему никакого касательства не имел. У него просто своя семья и свои проблемы.
И Рите стало так больно и обидно — не за себя. Не за Ника. За мать, которая была, оказывается, только Ритиной.
Чтобы успокоиться, Рита открыла книгу, которую только что читала Нику перед сном. «Хроники Нарнии».
Она прочитала первую строчку, и тут же из прошлого снова появился Сережка.
Ритин день рождения. В тот день она не ждала никого. Ей исполнилось девятнадцать лет, и она — Рита усмехнулась про себя — считала, что стала старой. Поэтому пребывала с утра в мрачном расположении духа.
Когда в дверь позвонили, она сидела на полу, смотрела на огонек зажженной свечи и слушала «Пинк Флойд».
— Можно и не открывать, — задумчиво проговорила она. — К чему?
Свеча оплывала, становилась все меньше и меньше, превращаясь в небольшой огарок. «Это моя жизнь, — сказала себе Рита. — Мое славное будущее…»
В дверь продолжали звонить.
— Вот тоже, — проворчала Рита.
Делать было нечего — гость, хоть и был незваным, по упрямству превосходил Риту.
Она поднялась, задула свечу и пошла открывать.
На пороге стоял Сережка.
— Привет, — удивленно протянула Рита. Она была уверена, что не говорила ему о своем дне рождения.
Он улыбнулся ей, протягивая сверток, и сказал:
— Знаешь, сестра, девятнадцать лет еще не совсем старость. Конечно, это уже и не первая молодость, но до старости еще есть время… Поздравляю тебя, сестра, и желаю обрести мудрость и свет. Это, наверное, самое главное. Остальное — суета сует, как говаривал один умный старикан.
