– Что ты делаешь?
У него было чувство, что он увидел ее в первый раз. Этот парик вдруг открыл ему, что любая женщина может быть другой. Он стянул ее белые трусики вниз по ногам. Появился ее лобок, пахнущий осенью. Он почувствовал его, а затем лизнул.
– Я не знала, что парик может произвести на тебя такое впечатление, – сказала она чуть позже с веселой улыбкой, но и с недоумением, как будто она впервые поняла, что он мог бы точно так же переспать и с другой женщиной.
Он по-прежнему стоит на кухне, прижавшись лбом к оконному стеклу, и думает о том ужине. В принципе, свобода, с которой Софи говорила о гедонизме, дестабилизировала его. С такой женщиной он хотел бы жить. Он любит Полин, но она ставит любовь так высоко, что у него порой начинается головокружение. С Софи он был бы счастлив.
Чтобы изгнать противоречивые мысли, Николя пытается вспомнить первые несколько месяцев своей истории с Полин, какие-то картинки (их первая поездка в Италию, их переезд в эту квартиру, ночь в Шартре, некоторые радостные моменты). Эти образы объединяются в целое, которое можно было бы назвать началом, но у него возникает ощущение, что теперь все это где-то позади.
Николя берет чашку с кофе, переходит в свой небольшой кабинет и включает компьютер. Ему нечего делать в течение дня, кроме как писать. Чтобы набраться мужества, он рассматривает афишу «Путешествия в Италию», которую Полин подарила ему на день рождения. Этот фильм в свое время сильно воздействовал на новое поколение. Трюффо считал, что это был первый современный фильм, Риветт увидел в нем важное произведение, поэтому он – «репрезентация своего времени». Николя тоже хотел бы сделать фильм, о котором сказали бы нечто подобное. Но для этого надо было прочувствовать, глубоко прочувствовать, что же характеризует эпоху, в которую великая лотерея Истории произвела его на свет.
Он снова думает о Чоране, про которого Полин рассказала ему несколько дней назад. Вот уже несколько лет она испытывает страсть к Румынии. У нее была возможность съездить туда по работе, и она с тех пор считает, без всяких на то оснований, что Бухарест – один из красивейших городов в Европе. Чоран, в свою очередь, хотя и учился в Бухаресте, провел большую часть своей жизни в Париже. Однажды вечером – история, видимо, происходила в 80-е годы – Клод Галлимар пригласил его на ужин с несколькими писателями (в том числе с Миланом Кундерой и Филиппом Соллерсом). Чоран очень пессимистичный автор, но в жизни он был довольно приятным человеком, и часто, как это ни парадоксально, к нему обращались в поисках утешения. Складывается впечатление, что он тратил время, рекомендуя в своих книгах самоубийство, но не приветствовал этого в жизни. В любом случае автор книги «На вершинах отчаяния» не имел репутации неприятного гостя. В тот вечер, однако, перед всеми гостями Галлимара он не произнес ни слова. Ни во время закуски. Ни за основным блюдом. И пришлось ждать десерта, пока он наконец взял слово.
