Виктор успел подумать, что это даже хорошо, ведь ему совершенно не хотелось смотреть на дохлого «рыбака».
Потом он закрыл глаза и сразу навалилась темнота, какая‑то неправильная, густая, вязкая, необычная, словно завершающая всё, вдох толком не получился, грудь поднялась в последний раз и сразу опала, вызвав короткий приступ режущей боли в межреберье.
— Да и черт с тобой, — хотел сказать Рогозин, но не смог, потому что уже умер.
Глава 1. За три недели до…
Как он попал в этот забытый всеми богами уголок, не смог бы сказать и самый пытливый следователь.
— Жизнь закрутила, — объяснял себе это событие Виктор, скромно умалчивая о многомесячном запое, вырвавшем его из такого уютного Санкт — Петербурга и швырнувшего в непроходимые таежные дебри.
Что происходило с ним в это время, где носила судьба — он даже не желал вспоминать, очень опасаясь, что всплывет что‑то эдакое, страшноватое, подсудное. Не дай бог ограбил кого или даже… убил. Нет, Виктор не хотел вспоминать свой запой. Как надеялся — последний, но как знал — всего‑то «один из»… Последние несколько лет подобные истории происходили с ним регулярно: он устраивался на работу, сходу показывал неплохие результаты, его хвалили, через полгода давали сходить в отпуск и здесь‑то начиналось! Одной недели отпуска хватало ему, чтобы надолго забыть обо всяких работах — начальниках — клиентах. А неуловимая примесь цыганской крови обязательно тянула в очередное приключение.
Но никогда еще авантюрные устремления не заводили его так далеко — аж в Якутию. Обычно — Великий Новгород, Архангельск, Вологда, Кострома. Пермь — это уже очень далеко, на грани рекорда, но о Якутии он не стал бы думать никогда. Раньше‑то просто было: даже оказавшись совсем без денег, уговаривал какую‑нибудь сердобольную женщину позвонить другу в Питер и тот являлся, в блеске вызволителя, почти святой, чтобы спасти непутевого Витька из очередной передряги.
Но теперь даже сообщить о себе была проблема. Сложносоставная.
Радовало только, что в нагрудном кармане ветровки обнаружился паспорт, на удивление никому не понадобившийся. Но это открытие оказалось, пожалуй, единственным светлым моментом в сложившейся ситуации.
Хотя обретался он в этой «заднице мира» уже вторую неделю, язык так и не приучился правильно выговаривать название приютившего несчастного скитальца поселка. Население, состоявшее наполовину из заросших бородами мужиков: промысловиков, охотников, браконьеров и их баб, а на вторую половину — из безбородых аборигенов и метисов, отнеслось к мутной истории Рогозина с пониманием. Даже поначалу пытались восстановить историю его появления, но потом закрутились, забыли и привыкли к бедняге. Отвели жилье в полузаброшенной избушке на краю поселка, пообещали кормить дважды в день в единственной на весь поселок столовке — с отдачей, конечно! — и пообещали, что первый, кто полетит в районный центр, обязательно отобьет телеграмму в Питер другу Ваське, чтоб прислал денег на обратную дорогу.
