«Нет, — шепчет девочка, — нет. Никогда. Нет, нет...»
«Тогда ты погибнешь без возврата. И никто не сумеет тебя спасти. Ни сильный Вельх, ни прекрасный Ллейн, ни Вайра, ни даже мудрый Иллам... который, кстати, уже...»
Она влетает в длинный, бесконечный коридор, ведущий, кажется, в далекий серый тупик. Бесслезные и бессильные рыдания, бесполезные, но очень трепетные и искренние, светлые и переполненные надежной мольбы душат и раздирают ее, она исполнена надежды и любви — даже к настигающей ее Той, что смеется со всех сторон... Но коридор поглощает ее надежды, стены смыкаются со всех сторон, и путь только вперед, да, только вперед...
«Ты не добежишь, — слышится отовсюду, и свора хохочет, рыдает вместе со звуками мощного, властного, нечеловеческого Голоса. — В тебе нет ни воли, ни сил, ты совершенно никчемна. Мне жаль тебя, и я дарую тебе существо, которое Ты; прими его, стань им, будь им, живи только им...»
Девочка видит зеркало, огромное, светлое зеркало впереди, в котором отражается странная, колеблющаяся, состоящая из рваного белесого тумана фигура, стремительно обретающая плоть.
Гончие щелкают клыками уже у ее слабеющих ног, пытаясь схватить ее за икры, но пока она еще может бежать, и ужас, сводящий ее с ума, в то же время придает ей сил.
«Вот мой дар. Вот он, вот Ты. Прими его — и живи. Бессмертные любят тебя».
Отовсюду раздается гигантский, адский хохот, стенания и плач, хруст разрываемых костей, звук лопающихся жил и крови, бьющей из тел, падающей на пол огромными алыми каплями, разбивающимися на сотни, тысячи, сотни тысяч жгучих, всепроникающих частиц.
— Нет, — шепчет забрызганная кровью девочка, неверяще глядя вперед и видя приближающуюся Себя, уродливую, скрюченную, жалкую и отвратительную, перекореженную, всклоченную, грязную, бородавчато-осклизлую, беззубо-ущербную...
— Нет, — произносит она, не в силах остановиться, но не в состоянии и бежать вперед; даже ужас оставляет ее, переставая подгонять бешено бьющееся сердце. Но возникший протест слишком силен. Девочка, оказывается, не так уж бессильна и слаба. Она горда, она ужасающе, слишком, непомерно горда; гордыня ее выплескивается из глубин, где была сокрыта все это время, и она раздирающе, с ненавистью кричит в ответ:
— Не-е-ет! — и с разбегу прыгает вперед, прямо в зеркальную саму себя.
Прошибает корявое, изнемогающее от страданий существо, не почувствовав боли и не услышав взрыва разлетающихся во все стороны осколков.
