Выйдя на улицу, мы молчим, так как дар речи к нам еще не вернулся. Саша Жулин вообще, казалось, забывает не только о моем существовании, но и обо всем остальном на свете.
Наморщив лоб так, что тот напоминает давно отслуживший свой срок и списанный из филармонии аккордеон, капитан думает думу. Казалось бы, обнаружив мертвого, и это еще слабо сказано, недавно назначенного высокого должностного лица, старший опер должен метаться, распоряжаться, изображать деятельность. Но ничего этого не происходит. Жулин — человек неспешный и редко когда что делает, хорошенько перед этим не поработав головой. Суета не для него. Да что толку суетиться? Перминова уделали примерно в то же время, что и Никитюка, с тех пор прошло несколько часов, поэтому бегать с пистолетом вокруг дома, в надежде на то, что убийца до сих пор сидит где-то рядом в кустах и трясется от страха, ожидая когда его поймают, дело безнадежное.
Однако думай не думай, а убийство областного прокурора, который только-только приступил к своим обязанностям — это происшествие чрезвычайной важности и очень скоро не только у таких как Жулин, но и у товарищей чинами побольше, задницы будут в мыльной пене. И не только задницы. Вслед за головой покойного прокурора, покатятся и другие головы, в этом можно не сомневаться.
Из дверей дома выскакивает на улицу ошарашенный и перепуганный прапорщик Сапега. Пошарив мутным взглядом, он берет курс в сторону служебного прокурорского «японца», но от окрика Саши застывает на месте.
— Далеко ли собрались, Сапега?!
— Я? Так это… Предупредить ведь надо… Делать надо что-то!
— Без вас предупредим и сделаем. А вам я приказываю оставаться на месте… До тех пор, пока у вас не возьмут показания.
Жулин прав: двери в квартире Перминова сломаны не были, а у прапорщика был дубликат ключей, хотя вряд ли он сам мог иметь отношение к убийству прокурора. Слишком уж он по-лакейски гордился занимаемым им местом, это было видно по его замашкам, как только прапор появился. Да и о том, что у него есть запасные ключи, скрывать не собирался. Хотя, это вовсе не означает, что ими не мог воспользоваться кто-то другой.
Слабые отблески былой заносчивости и важности пробегают по физии Сапеги и исчезают. Он наконец-то понимает, что теперь, он уже не личный водитель и доверенное лицо высокопоставленной особы, а просто обыкновенный прапор прокуратуры и не более. Ведь тот, кого назначат на место павшего Перминова, наверняка притащит за собой своего человека, а для него, Артема Сапеги, места не будет. Опустив лицо и втянув голову в плечи, он возвращается к парадному.
