Внутри было не очень жарко. Еще пара шагов — и мужчина опустил ее на что-то мягкое. Кожаная кушетка, судя по ощущениям.
Соня открыла глаза и тут же пожалела об этом. Ричард низко склонился над ней, буквально навис, именно так, как ей представлялось во сне.
— Рад, что ты осталась жива, — сообщил он. — А то я уже собрался делать искусственное дыхание.
Мысль о том, что он готов прижаться губами к ее губам, стала последней каплей. От благоразумия Сони не осталось и следа.
— Мне бы это понравилось, — хрипло призналась она, и дрожь пробежала по позвоночнику.
Ричард отшатнулся от неожиданности, но уже через пару секунд снова приблизился к ней, жадно гладя на ее губы. Его глаза потемнели от возбуждения. Он опустился на край кушетки и отбросил несколько влажных прядей с лица девушки. Ее губы сами потянулись ему навстречу, из груди вырвался тихий стон. Ричард молчал, и Соня была ему за это благодарна. Слова лишь разрушили бы головокружительное предвкушение близости, от которого в низу ее живота рождались сладкие спазмы.
Руки Ричарда скользнули по ее коже, обхватили за плечи, чуть приподняли над кушеткой. Его губы были все ближе. Сердце ее билось, как дикий зверь в клетке. Страсть, так старательно подавляемая последние несколько часов, прорвалась, как вода через разрушенную плотину. Девушка обвила его шею руками и жадно впилась в его губы. Он ответил ей таким поцелуем, что Соне показалось, будто она вот-вот умрет от удушья.
Наконец Ричард остановился и, шумно дыша, сел прямо, не отрывая взгляда от ее бурно вздымающейся груди.
— Давай это снимем, — предложил он, быстро стаскивая с Сони уже почти высохший купальник.
Обомлевшая, она молча смотрела, как купальник приземлился на черную тумбочку, в которой помещался музыкальный центр. Одним быстрым взглядом она окинула комнату, такую же яркую, как и весь домик снаружи. Лимонные стены. Белые двери и оконные рамы. Потолок цвета обожженной глины.
Обстановка самая разная. Стеклянные, деревянные и чугунные детали соседствовали друг с другом. Мягкая мебель отличалась тем же разнообразием и еще большей смелостью раскраски. Занавески из черного шелка, а кушетка, на которой она лежала, обита ярко-оранжевой кожей.
Так-то лучше.
Его слова вернули Соню к реальности, где она при ярком свете лежала на кушетке совершенно обнаженная. Как ни странно, никакой тревоги или смущения она не испытывала. Ее совершенно не волновало, что глаза не подведены, а волосы слиплись от морской соли. Если верить взгляду Ричарда, ему по-прежнему нравилось то, что он видел.
