– Я тебе вот что хотел сказать, – чёрные усы над влажными губами натопорщились, – Так ты того… Ты вот что… Катерина Алексевна как там?
Мария удержала просящуюся улыбку и ласково сказала:
– Катерина Алексеевна поправилась. Она вам говорила, что у неё за хворь?
– Говорила, что дитё будто понесла, да не вышло.
– Да. И не первый раз это. Если не лечить, то неплодной может стать, многие бабы так становятся.
У Петра сжались жилистые кулаки.
– И что же, помогла твоя знахарка?
– Помогла. Только теперь надо поберечь её несколько времени.
Мария прямо посмотрела в глаза Петру. Тот первым отвёл глаза, дёрнул усом.
– И как ты, девка, говорить о таком не стыдишься?
– Какой же стыд может быть в том, чтоб людям помогать? Стыдиться похоти надо.
Пётр побагровел.
– Ты что суёшься…
И остановился на полуслове, встретив спокойный прозрачный взгляд.
– Эх, Марья, ну чтоб тебе парнем родиться! Я б тебя в школу хирургическую определил, а то и в Голландию отправил на лекаря учиться.
Марию прямо подбросило на стуле.
– Пошлите, государь, ну и что, что не парень, я никакому парню в науках не уступлю…
– Да ты что? Окстись!
– Государь! Пётр Алексеич! Я и по латыни знаю, и как все кости и сосуды называются, и пилюли составлять умею, – умоляюще сыпала она словами, – Меня мейнхеер Кольп учил и говорил, что я не хуже него в лечебных травах разбираюсь.
– Полно, полно, уймись. От Бога положено бабе быть при доме, при муже да детях, и не нам этот порядок рушить.
Замолчала Мария. Согнулись всегда прямые плечи, поникла стройная шея, тяжёлые веки потушили блеск глаз.
– Слышь-ка, Маша, а как так вышло, что ты все натуралии человечьи знаешь? Катеринушка говорила, ты и в женском естестве понимаешь, будто сама рожала. Я-то, в Голландии живши, в музеумы ходил и академию медицинскую посещал, сам даже в анатомическом театре трупы и скотские, и людские расчленял. Сначала боязно было страсть, но потом ничего, пообвык. А ты-то как? Ведь в Москве всю жизнь прожила, где ж ты премудрость эту могла узнать?
– Так лекарь голландский, что у батюшки жил, книги мне свои показывал и словами много объяснял. Мы с ним даже на поварню ходили, когда там убоину разделывали.
– Ну?! – изумился Пётр, – видать, Бог всё-таки в парни тебя предназначал, да что-то перепуталось.
На этот раз Мария смолчала.
– Ну ладно, мне делами заниматься пора – вон уж Макаров за порогом мнётся. А ты вот передай Катерине Алексеевне письмецо. Ты когда к ней поедешь?
– Когда прикажете, государь.
