Но всё же поехали. Да и почему бы не поехать? Всё равно ждать теперь нечего – Вася прощался, так сказал, что надолго, государь, дескать, в Москву вскорости собирается, так с донесением он уж туда поедет, а обратно неизвестно когда. Ну а раз он не скоро, так и Саша не скоро.
В возке и Мария, и Наталья сидели пригорюнившись и почти всю дорогу молчали. Наконец Наталья, хлюпнув носом, жалостно проговорила:
– И что им дома не сидится! Шведа воевали-воевали, вроде сладили. Так теперь с турком надо. Нешто земли в России мало?
У Марии тоже нос хлюпал, и потому голос получился какой-то мокрый.
– Значит, мало им. Дело у них такое мущинское – война.
– Ну да, дело у них – убивать друг друга. Мы, значит, рожать будем, а они в землю класть, чтоб тесно на земле не было!
Наталья вздохнула и перекрестилась.
– Одна надёжа, что Вася при государе будет, так, наверно, не под самой пальбой.
Увидев, что золовка от её слов ещё пуще полила слёзы, обняла её.
– Ну ладно, будет сырость-то разводить. И Саша ведь не солдатом идёт. Бог даст, все вернутся! Вот мы тогда и свадьбу тебе… Ох, и свадьбу тебе сыграем, на всю землю слыхать будет! Да что ты, Маша? Что ты совсем разнюнилась? Вернётся он.
Мария вытерла лицо и горько поджала губы.
– Вернётся, не вернётся, а я уж ему не мила.
– Да полно-ка болтать!
– Ты не знаешь. Когда мы с Алексеем в кабинете были… Ну, отец отослал нас, помнишь?
Наталья торопливо кивнула.
– Ну так Саша туда сразу вошёл, как приехали они с царём. А там… Алексей на коленях передо мной стоял и руки мои целовал. И тут как раз Саша входит… И не молвил ничего. Глянул на меня вот этак и вышел. И дверь за собой прикрыл.
Тут у Марии слёзы совсем уж ручьём хлынули, и она еле смогла выговорить:
– Знаешь, какой он гордый? Ни за что теперь на меня не посмотрит. И из сердца, поди, уж выкинул. Может, и женится на ком-нибудь. На какой-нибудь… Цициановой.
Наталья тихо качала на круглом плече рыдающую Марию, гладила её по голове. На лице её расцветала растроганная улыбка.
– Ты чего? Ты смеёшься? Весело тебе?
Наталья крепче обняла её и поцеловала в мокрую щёку.
– Пора-то у тебя какая хорошая, Марьюшка. Любит тебя твой Саша, не сомневайся. Всё уладится, и счастья у тебя будет полная охапка. Вот приедет, мы ему всё расскажем.
– Как рассказать? Мне и не подойти к нему теперь.
– Ну, я расскажу. Не тревожься. Это горе – ещё не горе. И ни о какой другой он не думает, не тревожься. Ой, Маша, мы уж подъезжаем! А лики-то у нас со слёз такие, что только людей пугать. Давай-ка проветримся сперва.
