При просмотре в подкладке конверта был обнаружен листок тонкой бумаги, на которой был нанесен план дома». И далее Авдеев описывает, как он вызывает в комендантскую Николая и как тот лжет, запирается, просит прощения у коменданта… Это не просто вымысел. План дома, якобы запрятанный под подкладку конверта, – еще одно «неопровержимое доказательство». Как и «испуганный и разоблаченный Николай»… Шьют дело! И ждут.
Пока приедут дети из Тобольска. И с ними приедут драгоценности.
«Дышал воздухом в открытую форточку»
«17 апреля… Караул помещался в двух комнатах около столовой, чтобы идти в ванную и в ватерклозет, нужно было проходить мимо часового и караульного у дверей».
Но уже 20 апреля караул переведен в нижнее помещение, где была «та самая комната». И они, еще столь недавно владевшие великолепнейшими дворцами, счастливы этому новому удобству и открывшемуся простору. О радость – перестало страдать их «чувство стыдливости». «Не придется проходить перед стрелками в ватерклозет и в ванную, больше не будет вонять махоркой в столовой».
В первый день их пребывания в Ипатьевском доме по постановлению Уралсовета было «отменено фальшивое титулование». Авдеев внимательно следил, чтобы прислуга не обращалась к Николаю «Ваше Величество». Теперь его следовало называть Николай Александрович Романов.
«18 апреля. По случаю первого мая слышали музыку какого-то шествия. В садик сегодня выйти не позволили. Хотелось вымыться в отличной ванне, но водопровод не действовал. Это скучно, так как чувство чистоплотности у меня страдало. Погода стояла чудная, солнце светило ярко, дышал воздухом в открытую форточку».
Еще недавно, год назад, в Царском Селе бывший арестованный император написал в этот день яростные слова: «18 апреля 1917 года. За границей сегодня 1 мая, поэтому наши болваны решили отпраздновать этот день шествиями по улицам с хорами, музыкой и красными флагами…»
Быки («тельцы») не любят красный цвет.
Теперь он уже научился не раздражаться, понял: «дышать воздухом в открытую форточку» – уже счастье. И «вымыться в отличной ванне» может быть несбыточной мечтой.
Но постепенно наладилось. Начали выпускать на прогулку. На целых два часа. Он все еще верил, что Долгоруков вернется, и все беспокоился о своем верном друге:
«20 апреля. По неясным намекам нас окружающих можно понять, что бедный Валя не на свободе, и что над ним будет произведено следствие, после которого он будет освобожден! И никакой возможности войти с ним в какое-либо сношение, как Боткин не старался».
