Вначале эту идею Сталин планировал осуществить не спеша, постепенно: «мелкие и мельчайшие крестьянские хозяйства постепенно, но неуклонно, не в порядке нажима, а в порядке показа и убеждения, объединять в крупные хозяйства на основе общественной, товарищеской, коллективной обработки земли». Эти намерения Сталина уже через год будут восприниматься с горькой гримасой, ибо вскоре выяснилось, что мирный способ коллективизации сильно буксует, крестьяне не хотят отказываться от привычного векового уклада и идти в совхозы и колхозы.
В связи с началом процесса коллективизации подчеркну несколько интересных аспектов в этой теме. Некоторые исследователи истории пытаются утверждать, что Сталин задумал коллективизацию, руководствуясь глубокой мыслью, — вернуть единоличных крестьян к нашему традиционному общинному способу труда, к соборности. Но, как мы наблюдали выше, Сталин, задумав провести коллективизацию крестьян, этой идеей точно не руководствовался, а исходил сугубо из прагматичных экономических причин. Кроме того, к началу коллективизации в стране уже много лет существовали и успешно работали общины — коммуны, которые Сталин в период коллективизации принципиально разогнал. Обратим внимание на воспоминания уже упомянутой выше Елены Малофеевны Рейник из Кемеровской области:
«У нас была коммуна. Её названия я не помню. Но жили мы там хорошо. Нам с мужем в коммуне удалось даже новый дом справить. Коммуна состояла из 25 дворов. Туда вошли хозяева со средним достатком. Те, кто был зажиточным, в коммуны не вошли. Бедняков в нашей деревне не было вообще. Земли мы объединили свои, да ещё брали в наём у зажиточных, потом зерном отдавали. Работали сообща. Лодырей в нашей коммуне не было. Мы на коммуну даже две грузовых машины купили. Наша коммуна просуществовала лет пять или шесть.
А потом большевики коммуну распустили. Стали нас в колхоз сгонять. Они говорили, что колхоз — это дело добровольное. А сами с ружьями приходили и всё забирали.
До колхозов у нас кулаки, конечно, были. Это была всего одна семья, которая жила в нескольких дворах. Но они не задавались, всегда с нами здоровались. У них были такие же машины, что и у нас в коммуне. Но телеги у них были на железном ходу. Лошади — добротные, породистые. Земли у них было много. Пастбища — отдельные. Они даже молотильную машину себе купили. Для нас это чудо какое-то было. Всей деревней ходили смотреть, как она работает. Мы-то вручную молотили. Потом они за плату для всей деревни молотили. А как колхоз образовали, богатство у них и отобрали. А самих мужиков тут же за деревней расстреляли. Потом их тела в одну яму сбросили и землёй засыпали. А нам сказали, что их богатство на темноте и крови нашей сколочено. Но мы-то знали, что они работали много, вот и разбогатели».
