Этот почерк мне был хорошо знаком, я помнила, как бывший муж переписывал мои конспекты и как оставлял мне записки на кухонном столе. В них всегда было по несколько ошибок. Лешкина грамотность и теперь оставляла желать лучшего.
«Буть остарожна с Камилем. В Питере позвани по телефону»…
— Он просил сразу же уничтожить, как прочитаешь, — прошептал сын. — А телефон перепиши в книжку.
Я быстро извлекла записную книжку из сумочки, номер записала на последней странице без каких-либо пояснений. Правда, поняла, что это сотовый: начинался на девятку. Затем записку разорвала, а мелкие кусочки бросила в мусорную корзину.
— Откуда она у тебя? — спросила я одними губами, доставая купальник.
— Папа приходил, — также одними губами прошептал Витька. — С бородой. Мы на пляж вышли искупаться, когда проснулись, а там он. Катька его не узнала. Она наоборот мне кричала, что ты говорила: «Не разговаривайте с незнакомыми». Но он вроде как дорогу спрашивал к вилле Ивановых. А потом мне эту записку вручил и подмигнул. Катька не видела. И сказал, чтобы я тебе отдал ее без Хабибуллина, и чтобы мы скорее отсюда уезжали.
Я без сил опустилась на кровать. Витька сел рядом, обнимая меня за плечи.
— Мама, неужели дядя Камиль плохой? — спросил сын.
Теперь я вообще ничего не понимала. Но… значит, бывший с бородой мне не померещился? И что он там делал?!
Я закрыла лицо руками.
— Мама! Мама! Не плачь! — стал теребить меня Витька, а потом выдал: — Мне дядя Камиль нравится больше, чем папа.
Я молчала.
— Мама, а мы тут долго жить будем? — не отставал Витька.
— Не знаю. Спроси у дяди Камиля.
В дверь постучали, и послышался голос Хабибуллина:
— Эй, вы там что, заснули?
— Иди, Витя, мне надо переодеться, — шепнула я сыну и добавила: — Ты — молодец. Сделал все правильно. Никому не говори про папу. Я… сама еще не разобралась.
Многозначительно кивнув, сын вышел из комнаты. Вместо него зашел Камиль. Сразу же заметил, что у меня глаза опять на мокром месте.
— Да успокойся ты наконец, — он крепко обнял меня и прижал к себе. — Все будет хорошо.
— Камиль, что это были за деньги? — спросила я.
— О, Аллах! Нефтяные, конечно. Какие у меня еще могут быть деньги?
— А причем тут я?
— Долго объяснять, — ушел он от ответа. — И вообще это не женское дело!
Я опять хотела открыть рот, но Камиль не дал мне ничего сказать, заорав, что со мной и с детьми все будет в порядке, если я буду делать то, что он говорит. После этого он бросил через плечо:
