Голопопов за деньги отдал ей негативы. И они договорились: репортер ее больше не снимает. При условии, что ему не мешают снимать других. Это Надежду устраивает. Когда знакомые предъявляют ей претензии, она отвечает: со всеми вопросами — в «Скандалы». Ничего не могу поделать, — Мурат рассмеялся. — Про Матвея Голопопова я лично могу сказать: слово держит. И не только в случае с вашей свекровью. Если обещал не печатать снимки — не печатает. Правда, снимать продолжает.
Я смотрела на свои коленки. Кто только придумал эту стеклянную столешницу? И зачем? Чтобы рассматривать свои колени и носки?
— Вы, как я понимаю, глубоко разочаровываетесь в неподкупном журналисте Матвее Голопопове, — продолжал Хабибуллин, посмеиваясь. — Абсолютно неподкупных людей нет, Оля. Каждый человек имеет свою цену, у каждого есть слабое место. У Матвея, кстати, это деньги.
Я подняла глаза на Мурата. Он повторил то, что я уже знала: Саша-Матвей не может жить без казино. Это его болезнь, его страсть. За границей страсть к игре уже лечат, как алкоголизм и наркоманию, у нас, конечно, нет. Но болезнь встречается и в наших широтах, причем ею почему-то страдают люди, от которых этого следовало бы ожидать меньше всего. Мой собеседник рассказал про некую старушенцию, которую знают в большинство игорных заведений Питера. Как-то, несколько лет назад, старушенция зашла в зал игровых автоматов, где болтались только подростки, и решила сыграть. На единственный купленный жетон сорвала джек-пот. И обезумела. Ей больше никогда не везло, выигрывала только какую-то мелочь, но, получив пенсию, она идет в игорный зал и спускает там все до копейки. Потом месяц собирает бутылки и побирается у дверей тех же казино, выпрашивая деньги на хлеб. Ей подают и даже иногда выносят что-то с кухни.
Есть инженер, который, правда, иногда выигрывает. Он пытается разработать некую универсальную систему, помогающую всегда срывать куш. Стоит появиться деньгам — и несчастный мужик тут же бежит проверять ее на практике, и иногда у него что-то получается.
И таких людей довольно много. Матвей Голопопов — один из них. А на такое хобби (или болезнь?) требуются деньги. Он их и получает доступным ему способом.
— Конечно, я не верю, что нет неподкупных журналистов, — твердо сказала я.
— Во все времена встречались фанатики, — продолжал Хабибуллин. — Не имеющие семьи, привязанностей и скелетов в шкафу. Но их быстро убивали. В наше время тоже есть примеры. А все остальные — люди. Да взять хотя бы вас, Оля. Например, у вас есть какой-то компромат. На кого угодно. И вы собираетесь его опубликовать. И тут в заложники берут ваших детей. Что вы выбираете?
