В те годы, когда Шиллер пишет «Разбойников», даже Шекспир представляется ему холодным, слишком объективным художником.
Вслед за писателями «бури и натиска» Шиллер видит в литературе средство для того, чтобы выразить свои взгляды, свое отношение к жизни. Реален ли образ злодея Франца Моора, урода по внешности, отцеубийцы, насильника, тирана — что за дело до этого автору! Франц выражает его, Шиллера, представление о феодально-абсолютистском, преступном строе, а тут не может быть черной краски, которая показалась бы ему чересчур густой. Он ничем не будет разбавлять свою ненависть!
А вот и тот, кому Шиллер доверил выразить все свои свободолюбивые помыслы и чувства: старший брат — Карл Моор. Он появляется перед зрителями с томиком Плутарха в руках, теми самыми «Жизнеописаниями великих людей древности», которые так увлекали Шиллера и его друзей. Сравнивая подвиги героев античности с жалкой современностью, Карл полон негодования. Он не хочет подчиняться законам того общества, где «подхалимничают перед последним лакеем, чтобы тот замолвил за них словечко его светлости, и травят бедняка, потому что он им не страшен…».
Он не хочет подчиняться порядкам, при которых процветают ростовщики и лицемеры.
«Это мне-то сдавить свое тело шнуровкой, а волю зашнуровать законами? Закон заставляет ползти улиткой и того, кто мог бы взлететь орлом! Закон не создал ни одного великого человека, лишь свобода порождает гигантов и высокие порывы».
Свобода, о которой мечтает Карл Моор, — свобода не для него одного.
В отличие от большинства героев литературы «бури и натиска» у шиллеровского мятежного свободолюбца Карла Моора есть общественный, политический идеал: он хотел бы, чтобы Германия стала республикой, «республикой, рядом с которой и Рим и Спарта покажутся женскими монастырями».
Но каковы пути общественного переустройства? Карл Моор их не знает.
Судьба толкает его на путь мятежа. Получив написанное Францем письмо с мнимыми проклятиями отца, Карл становится атаманом разбойничьей шайки.
В то время когда Шиллер писал свою драму, в Вюртемберге живы были воспоминания о разбойниках, орудовавших в герцогских лесах в середине XVIII века. В народном представлении некоторые из прославленных разбойничьих атаманов были окружены романтическим ореолом мстителей за унижения и бесправие простых людей. И действительно, разбойничество в Германии того времени — своеобразная форма социального протеста.
Судьей одного из атаманов-разбойников, некоего Иоганна Фридриха Шванна, известного под именем «Хозяин Солнца» (через несколько лет Шиллер посвятит его судьбе небольшую новеллу), был отец профессора Абеля. От Абеля Шиллер мог слышать историю Шванна. Да и другие рассказы — полулегенды о разбойниках — народных мстителях, бытовавшие в народе, проникали в академию; питомцы герцогской школы с жадностью ловили все слухи о протесте против «законности» Карла Евгения и ему подобных, доходившие с воли.
