Впрочем, для Шиллера она не была абсолютно нова.
Разве не отдает себя в руки правосудия Карл Моор, убедившись, что нельзя «беззаконием закон установить»? А Веррина, каким создал его Шиллер до дрезденской переработки пьесы?.. Разве в заключительной реплике этого несгибаемого республиканца — «Я иду к Андреа» — не сквозит горькое признание: родина не созрела еще для того, чтобы стать свободной республикой?.. И даже Фердинанд, связанный с миром президента только рождением, не протягивает ли он преступному отцу перед смертью свою холодеющую руку?..
В политически неразвитой Германии эпохи Шиллера попытки революционной борьбы были обречены на неудачу, в подавляющем большинстве они заканчивались компромиссом с существующим строем. Мог ли поэт не ощущать эту историческую трагедию лучших людей его времени? Она отразилась в финалах первых шиллеровских драм, хотя, конечно же, не пессимистические заключительные аккорды определяли собой их звучание.
Шиллер остро ощущает трагическую неизбежность поражения Карла Моора и Фердинанда. Но причину этого поражения поэт ищет не в том, что протест подобных героев оставался бунтом одиночек, не в неразвитости общественных отношений современной ему Германии, а в моральных качествах самих этих героев.
Не было ли возмущение феодальными порядками студента Моора и сына президента Вальтера вызвано их личным столкновением с несправедливостью существующего строя? Не борются ли они за свое собственное право и счастье? За «тени отцовских рощ»? За «предначертания небес во взоре моей Луизы»? А если так, не эгоистичен ли их бунт по самой своей природе? — спрашивал себя Шиллер. И может ли «штюрмерский» бунтарь осуществить мечту о свободном общественном строе?
В «Дон Карлосе» Шиллер хочет утвердить своего нового героя, такого, который был бы бескорыстно предан общественному благу, героя-альтруиста, заботящегося не о своем счастье, а только о счастье человечества.
«За человечество, за мир, за счастье всех грядущих поколений то сердце билось», — говорит о мальтийском рыцаре Родриго Позе его друг инфант Карлос.
Высоко над буднями жизни, над обыденностью мещанского существования должен, по замыслу поэта, стоять такой герой. Шиллер не видел и не мог видеть личность, подобную Позе, в окружающей его жизни. Чтобы воплотить ее, поэту надо было создать условный мир, и он подчеркивает этот намеренный отказ от бытового правдоподобия, перейдя, впервые в драме, от прозаического языка к стихотворному. «Дон Карлос» написан пятистопным ямбом, размером классических трагедий; им была написана и последняя драма Лессинга — «Натан Мудрый», и «Ифигения в Тавриде» Гете.
