— Что ж, прям жми, жми-жми?
— Ей-богу, Мить; ей-богу!
— Петь, я такую ни в жисть не посажу. Что ж, прям жми, жми, жми?
— Мить, я не вчера в таксопарке. Я не вчера за рулем. Я на дальнобойных МАЗ-205 ездил, у которых буйвол сверкал на капоте, я знаю дорогу, я этой девушке отказать не в силах.
Заика невольно посмотрел на говоривших. У обоих были бычьи шеи, носы драчунов, оба были белесы, коротко стрижены. Поскрипывали кожанками,
— Нет, что ты, что ты ее садишь, Петька!!
— Она на лицо милая, как дочка.
— Петь, таких не бывает.
— Мить, грустно мне, грустно. У меня дочка солнышко, ей пять лет, а кругом в мире грустно так. Грустно!
— Ну не бывает таких! Не бывает!
— Ладно, тогда скажи, в пятом таксопарке было собрание?
— Что-то такое я слышал.
— Обсуждали ее там. Ругались очень.
— Точно! Саша Дремин рассказывал, один мужик аж зашелся, она ему весь капот своротила этой гонкой своей. Собрание постановило — изловить ее.
— Не поймают они. Она голосует, ты подъезжаешь, как шелковый, садишь ее, молодую, и — дуешь!
— И жми-жми-жми?
— Да. Она сзади сидит, кулаком тебя в спину толкает, аж заходится вся. Я томлюся, я сам от нее захожусь.
— Я такую не посажу. Петь, я клянусь.
— Ты вначале не догадаешься. Она ж голосует, пуховый платочек у ней, глазки славные. Румяная. Она тебе называет, кроткая, куда ей ехать. Ну, к примеру, Беляево!
— Куда?! — крикнул заика.
Таксисты замолчали.
— Вам чего? — спросил Петр.
— Мне ничего, — сжался заика и спрятал лицо в кружку.
— Ладно, Петь, ладно, пускай, он сам с собой, — зашептал Митя. — Видишь, какой он?
«Какой я?» — затрясся заика.
— На шоссе ее разбирает. Она с тобой заговаривать начинает, будто поет.
— Врешь, Петр! Ты врешь!
— Мить, я только ахну — мы уж на кольцевой. Жми-жми-жми! В пятом два мужика разбились с ней. Насмерть.
— Так зачем же ты жмешь?!
— Грустно мне, грустно! — крикнул Петр. — В мире грустно кругом! Буйволы на капоте летели когда-то, обгоняя шофера на миг лишь! Ездить стало невмочь, ласки нету в дороге, грусть одна!
— Точно! — крикнул заика неосторожно.
Таксисты вновь замолчали и тяжело уставились на него.
— А вот, — сказал заика, — в это-о-ом месте ра-аньше ямщики бывали.
— Мы знаем, — сказали таксисты. — И че?
— Господи! а сейчас-то что было! На Горького знаете рыбный магазин?
— Нету никакой тебе Горького, — отозвались таксисты, желая уже отвернуться.
— На Тверской! — сдался он. — Витрина вся выпала, стекло вдребезги, и сеть вылетела.
— Где это? — спросил Петр.
