- Узнаю тебя, Земледер. За эти годы ни одного звонка, ни строки, а желаешь спокойной ночи, будто мы расстались лишь вчера. Остроумно. Кому спокойной ночи} мне или себе?
- Средиземному морю. Ты, кажется, окрестила его землеобъятным, помнишь? И куда можно уйти по лунной дорожке, не забыла?
^- Оставь этот тон, Земледер! - Она повысила голос, и он слегка задрожал: - И запомни: землеобъятное море давно смыло все наши следы. Остались лишь твои потуги на остроумие. Продолжай веселиться. Чао!
Она повесила трубку и больше на звонки не отвечала.
Я вернулся в гостиницу. Несколько пожилых плотно сбитых господ, видимо, из Западной Германии, похохатывали у телевизора с экраном на полстены. В ресторане играл сразу на пяти инструментах кудрявый человек-оркестр. Я отказался от заказанного молока и пошел к Учителю. Он тоже смотрел телевизор.
- Вы, Олег, кое-что потеряли, - сказал учитель,- Только что показывали несколько фото инопланетян.
- Которые бесчинствуют по всему острову на радость газетчикам? Ну и потеха. На что они похожи?
На сосиски? На осьминогов? На велосипеды с гусиными лапами?
- На существа в скафандрах. Двуногие. Двурукие.
Одноголовые. Оседлавшие "летающую тарелку" довольно изящных форм. Учитель показал руками подобие эллипса.
- Само собою. Пришелец без "летающей тарелки" - что ведьмочка без помела.
- Увы, Олег, вы правы, - сказал Учитель, "^- Здесь полный трафаретный набор. Вблизи "тарелки" и мотор у автомобиля глохнет, и желтые пятна на трав$ от нее остаются, как будто... - Он задумался недоговорив.
- Позвольте докончить за вас, Учитель, - сказал я. - Как будто вылился желток из яйца ихтиозавра.
Размером с летающее в небе озеро. С ликами великих археологов. Не так ли?
Странно, но на упоминание о летающем озере Учитель ничего мне не ответил.
* * *
В два часа ночи я вышел у себя в номере на балкон.
Белая подкова "Золотой раковины" лежала на склоне холма, сбегавшего к заливу. В свете молодого месяца серебрились купола тутовых, лимонных, гранатовых деревьев вперемешку с кактусами. Слева, где петляла бетонная дорога, возвышался Драконий мыс. Он и впрямь походил на дракона, припавшего пастью к морю. Десяток деревцев с искривленными от ветра стволами - скорее всего маслины-смахивали на драконий гребень.
Море выдыхало запах водорослей, медуз, пенящихся волн. Волны катились к зеву дракона из времен странствий Одиссея и его сотоварищей, времен Фемистокла и Ганнибала, Пуннческих войн, немыслимых триумфов цезарей на колесницах, запряжённых львами, времен, в водовороте которых рождались и гибли вожди, наложницы, сатрапы, палачи, смотрители маяков, предсказатели будущего, мудрецы, умерщвляющие сами себя по повелению сатрапов, предпочитая изгнанию к берегам Ойкумены, земли обитаемой, - смерть. Волны накатывались, как римские когорты, взбрызгивая темную влагу.
