Смирнов отодвинулся от компьютера и с нескрываемым торжеством посмотрел на Дымина.
— Ну, как тебе это?
— По-моему, ты напал на след. Причем в первый же день.
— Следом это назвать трудно. Однако зацепка имеется. Если окажется, что эта закорючка на бумажке — «тав», то станет более или менее ясно, на чем основывается наш убийца.
Дымин кивнул:
— Вот только Марухин — не Голем, а человек. В смысле, был человеком до того, как его прикончили.
— Все зависит от точки зрения, — возразил Смирнов. — Если убийца считал, что у жертвы нет души, то Марухин вполне подходил на роль как бы недоделанного человека.
— Для того чтобы составить такое суждение, преступник должен был следить за ним или знать лично. Может быть, они общались каждый день, например на работе.
— Или он просто слышал о Марухине от кого-то. Вероятнее всего, не раз.
— То есть обсуждал его с кем-то?
— Не обязательно. Мог просто присутствовать при чужих разговорах.
— Надо выяснить, что за фрукт был этот Марухин, — предложил Дымин.
— Да, возможно, ключ к мотивам убийцы — в личности жертвы.
— Я этим займусь. Возьму пару ребят, и вместе мы опросим всех его знакомых и сослуживцев. К завтрашнему вечеру постараюсь составить для тебя его портрет. Не психологический, конечно, а просто на основе мнений.
— Возможно, его убил один из тех, с кем вы будете разговаривать, — заметил Смирнов. — Так что внимательно слушайте: вдруг кто-то попытается что-то скрыть или исказить его личность.
— Типа, если все скажут, что Марухин был бездушной сволочью, а один начнет признаваться ему в пламенной любви, то это наш клиент? — усмехнулся Дымин.
— Не обязательно. Но вполне возможно. Во всяком случае, такого человека мы сразу возьмем на заметку, ясно?
Опер кивнул:
— Конечно. Давай проверим символ.
— Ладно. Я введу в поиске «Тав», посмотрим, что вылезет. Ага, двадцать вторая буква еврейского алфавита, начертание… Бинго! — торжествующе воскликнул Смирнов, не удержавшись. — Это никакое не «П», это знак, который убивает Голема.
— Точняк! — восхищенно протянул Дымин, сравнивая изображение на экране с тем, которое было на ксерокопии. — Слушай, а ведь мы уже сейчас можем сузить круг подозреваемых.
— Каким образом?
— Судя по всему, наш убийца — еврей!
Оба полицейских прыснули.
— Дурень! — сказал Смирнов. — У нас на руках труп и псих, который почти наверняка начитался Майринка, а ты прикалываешься!
— Стой! — посерьезнел вдруг опер. — Начитался, говоришь? А ведь ты, может, прав. Вряд ли на убийцу произвела впечатление легенда о Големе сама по себе. А вот если он узнал о ней из романа…
