С тех пор как Эймон осознал себя мужчиной в доме, он научился терпению. И сейчас, когда он причаливал к берегу, в его лодке лежали уже целых четыре рыбины. Он привязал суденышко, а улов нанизал на веревку.
Постоял немного, глядя на воду — сейчас она сверкала под лучами солнца, которое поднялось уже высоко. Он думал о маме, о том, как звучал ее голос, как пахли волосы. Ее слова останутся с ним навсегда.
Эймон решил, что пойдет перелеском. Здесь не такой глухой лес, как дома, но лес, он и есть лес, сказал он себе.
Он принесет Айлиш рыбу, напьется чаю у очага. А потом поможет убирать последний урожай.
И Эймон зашагал в сторону дома на окраине небольшого хутора, но вдруг услышал пронзительный тонкий крик. Улыбнувшись про себя, он сунул руку в холщовую сумку и достал кожаную перчатку. Едва он надел ее и выставил руку, как из облаков, раскинув крылья, спикировал Ройбирд.
— С добрым утром тебя! — Эймон заглянул в золотистые глаза ястреба, ощутил незримую связь с птицей, верным своим другом и наставником. Прикоснулся к магическому амулету на шее, полученному из рук матери — она сделала его для сына сама, применив для защиты магию крови. На амулете был изображен ястреб.
— Славный денек, а? Такой ясный, свежий! Урожай почти убрали, скоро праздник, — продолжал он, шагая и неся на руке птицу. — Равноденствие, как тебе известно. Когда ночь начинает побеждать день, подобно тому, как Грон Лучезарный победил Лей-Лау Гэфеса. Мы будем отмечать рождение Мабона, сына защитника земли, Модрона[2]. Наверняка будут медовые пряники. Я для тебя припасу кусочек.
Ястреб потерся головой о щеку мальчика, ласковый, как котенок.
— Мне опять приснился Кэвон. Приснился дом, а потом мама — после того, как она отдала нам почти всю свою силу и отослала подальше от дома. Ради нашего спасения. Я это все вижу, Ройбирд. Как она отравила его своим поцелуем, как напрягла остатки воли и воспламенилась, чтобы его уничтожить. А он забрал ее жизнь. И все же… В золе, в которую она его обратила, я видел какое-то шевеление. Движение неких сил зла. И еще — красное мерцание, отблески его энергии.
Эймон замолчал, сконцентрировал энергию, прочувствовал ее. Он ощущал биение сердца кинувшегося в кусты пугливого зайчишки, голод только что оперившегося птенца, дожидающегося матери с завтраком.
Он чувствовал своих сестер. Чувствовал овец, лошадей.
И никакой угрозы.
— Он нас не нашел. Я бы знал. Ты бы тоже увидел его и сказал мне. Но он ищет, он выслеживает, и это я тоже чувствую.
