– Но они тоже колются! – она опустилась на колени и ощупала его щиколотки в толстых зеленых носках.
– Может быть, – согласился он. – Там у меня сюрикены в чехлах. Они закреплены резинками, чтобы не выпадали при ходьбе.
– Сюрикены? – ужаснулась Зоя. – Что это такое?
– Метательные звезды, – пояснил он. – Их можно бросать вместо ножей. Мне нравятся звездочки типа «брюс ли», по восемь лезвий в каждой.
– Удивляешь ты меня, – призналась она. – Я еще не видела столько оружия на одном человеке.
– У нас в горах все так ходят, – брякнул Гарун.
– Так ты горец! – распахнула глазищи Зоя. – Я слыхала про горы на юге. Савва рассказывал, что они очень далеко. Сколько же вы до нас добирались? Ты садись, не стой. Устал, поди, с дороги!
– Не очень, – бодро ответил он и присел на подушки рядом с девушкой, невольно скосив глаза на ее стройные ноги. – У нас ведь самоход имеется.
– Вы замечательные механики, – она погладила его по руке, – Коль скоро сумели сберечь свой самоход.
– За техникой следить надо, – согласился Гарун, рассеянно положив руку на круглое колено девушки. – Техника, она ласку любит.
– Да уж конечно, – засмеялась Зоя, взъерошив его густые волосы. – С вашей техникой вам и нежить не страшна. Давно, поди, у себя всех упырей перебили?
– Это как сказать, – протянул Гарун, вспомнив желтые глаза и лягушачью пасть товарища Батюкова, коменданта общежития Дома аспирантов. – Иногда попадаются недобитые. Ах, Зоя-Зоечка! Если б вы знали, как порой одиноко бывает молодому ученому, когда он целиком, можно сказать, отдает себя науке и некому руку подать в минуту тревожной печали. Разрешите, Зоинька, я вам стихи почитаю? Это свое, очень личное.
Получив радостное согласие, Гарун расправил плечи:
Сон в начале апреля,
Тихая, светлая грусть.
Жаль, что в сны я не верю,
В них раствориться боюсь.
Сны приходят к нам ночью,
Этот начался днем.
Я увидел воочью,
Зимний лес под дождем.
Снежная королева,
В том волшебном лесу,
В белом кресле сидела,
И заплетала косу.
Зоя придвинулась к Гаруну и положила голову ему на плечо. Вдохновленный вниманием обладательницы зеленых глазищ, он добавил в голосе немного тревожной грусти:
Дождь шумел под сурдинку,
Тихо звенел в ветвях,
И исчезали льдинки,
У королевы в глазах.
Ласковый дождь прекратился,
Ветви оделись листвой.
В синих глазах отразился,
Мир, пробужденный тобой.
Сон в начале апреля,
Тихая, светлая грусть.
Жаль, что в сны я не верх,
В них раствориться боюсь.
Расстроившись от нахлынувших чувств, Гарун обнял девушку за талию и кончиками пальцев пощекотал ее голенький животик. Зоя вздохнула и прижалась теснее к поэту. Установив, что кожа особенно нежна в области пупка, Гарун перенес научные исследования туда, где сильные мышцы живота плавно переходили в грудную кость. Упругость и гладкость кожи здесь были достойны самой высшей оценки. Затем (в чисто научных целях, разумеется), он скользнул рукой под зеленый нагрудник и замер, встретив там некие пышные и удивительно приятные на ощупь округлости. Мысленно поблагодарив создателя планетоида за то, что помог ему попасть в сие блаженное место, Гарун мягко нажал на податливые плечи и уложил Зою на подушки.
