— Вы, должно быть, красивые вещи ей купили, мистер Эштон.
— Только самое необходимое, а после мисс Гертруда пришлет все остальное. Наверное, в конце недели. — Он приподнял крышку одной из коробок поменьше и жалобно улыбнулся. — Черт, в магазине мне действительно так казалось — только самое необходимое.
Слуги ушли, а Марелда, поправив прическу, готовилась перехватить Эштона, когда он поднимется на второй этаж. Но едва он преодолел несколько ступенек, как откуда-то из задней части дома послышался голос. К разочарованию Марелды, Эштон повернулся и быстро пошел назад. В гостиной появился здоровенный негр. Они с Эштоном обменялись сердечными приветствиями, что свидетельствовало о тесной дружбе.
— Джадд! Рад тебя видеть, старина.
— Добро пожаловать домой, сэр.
Наблюдая за происходящим из своего укрытия наверху, Марелда невольно скривила губы. Она не могла понять этой близости и поклялась себе, что, если ей когда-нибудь придется стать хозяйкой Бель Шен, она уж позаботится, чтобы найти другого управляющего и положить конец этой дружбе. Нельзя допускать такой фамильярности со слугами.
— Меня беспокоит весенний сев, — сказал Эштон, — надо бы кое-что обговорить. Есть идеи.
— Вы, наверное, идете к миссис Лирин, сэр. Я могу прийти попозже, — предложил Джадд.
— Луэлла Мэй сказала, что она спит, не хочу тревожить ее. Пошли ко мне в кабинет, потолкуем. Ты, наверное, слышал об этой беде...
С этими словами Эштон ушел в сопровождении слуги, оставив Марелду задыхаться от ярости. Ясно стало, что, если она хочет поговорить с хозяином дома наедине, придется подождать.
Но дождаться его было нелегко. Эштон целиком погрузился в подготовку рейса в Мемфис и порой возвращался домой поздно, когда семья уже кончала ужинать. Пока судно разгружалось после рейса к устью Миссисипи, Эштон пустил слух, что предполагается небольшая увеселительная прогулка вверх по реке. Но если у здешних плантаторов или купцов есть нужда отправить груз, то место найдется. Сразу посыпались заказы, и новые товары загружали в трюмы, едва успев разгрузить старые. Судя по всему, рейс убыточным не будет.
Лирин почти все время спала. Это был единственный способ избавиться от безжалостной боли, которая начинала терзать ее, едва она пробуждалась. Малейшая попытка заняться самым элементарным туалетом вызывала такие приступы, что приходилось тут же снова ложиться в постель. Боль высасывала из нее все силы. Все же утром, приняв ванну, она надевала халат и негритянка причесывала ее. А на спинке кровати висело, хоть она редко надевала его, бархатное платье, и у изножья на всякий случай были приготовлены парусиновые туфли. Она смутно понимала, что вещи это совершенно новые и как раз ее размера, но не было ни желания, ни сил спросить, принадлежат ли они ей. Медленно, почти незаметно силы возвращались. Каждое следующее утро она проводила на ногах чуть больше времени, чем вчера, пока нестерпимая боль не возвращала ее в постель. Когда немного отпускало, она усаживалась, откинувшись на подушки, и читала или болтала с Уиллабелл и Луэллой Мэй.
