На дворе, как временное жилище для обездоленных, были разбиты палатки, а двое слуг натягивали парусиновый навес над дворовой кухней. Неподалеку от сгоревшего дома развели костер, который едва обогревал слуг, не говоря уж об обитателях палаток. Несколько несчастных как завороженные вглядывались в пламя. Их удерживала на безопасном расстоянии внушительных размеров надзирательница с суровым лицом, которая в качестве символа власти использовала длинный ивовый хлыст. Она угрожающе размахивала им, порой задевая тех, кто, раздобыв где-то миски, приходил к раздаче пищи. Они растерянно и покорно отступали в сторону, присоединяясь к тем, кто бессмысленно кружил по двору, ни на что не обращая внимания. Других, буйных, привязали к тяжелым столбам, врытым в землю.
Увиденное произвело на Эштона тяжелое впечатление. Несчастные явно находились во власти служителей, которые могли с ними обращаться как заблагорассудится. Врагу такой участи не пожелаешь. Он испытывал настоящее отвращение к надзирательнице с ее оружием власти и раздумывал, не призвать ли ее к порядку, прежде чем заняться своим делом.
Он вышел из экипажа и вместе с Хирамом принялся выгружать корзины с едой, платьем и посудой. Кто-то из служителей побежал открыть калитку. За ним неверной походкой последовало несколько пациентов, по виду — детей. Похлопывая Эштона по спине, они приветствовали его, как приятеля, которого давно не видели. Он дал каждому по корзине, а служитель направил их к кухне.
— Скоро еще пришлем, — сказал Эштон седовласому санитару. Тот выглядел бесконечно изможденным и озабоченным и, казалось, совершенно не замечал, что все руки у него были в ожогах. — Вы бы лучше позаботились о своих руках.
Санитар посмотрел на обожженные места, словно только что заметил их, и равнодушно пожал плечами.
— Да они не болят, сэр. А большинство этих бедняг нуждается в постоянном уходе. — У него было раскатистое, на ирландский манер, «р». — Вот накормлю их, уложу спать, тогда и собой займусь.
Эштона передернуло, когда он услышал, как просвистел хлыст, настигший очередную жертву, и не удержался от иронического замечания:
— К тому времени на ваших подопечных живого места не останется.
Санитар озабоченно проследил за взглядом Эштона; надзирательница как раз снова подняла хлыст.
— Мисс Гюнтер, — сердито закричал он. — Вы что, не соображаете, как они вас отделают, если только разозлятся по-настоящему? А поскольку вы упорно не желаете меня слышать, я, пожалуй, отвернусь.
