– С Одетт?
– Да, с Одетт. У нас с ней репетиция в Театре, я не могу заставить ее ждать.
– С Одетт, которая на аккордеоне играет?
– Ну да.
– Что, правда с самой Одетт?
– Ну да, с ней самой…
Почему он без конца переспрашивает?
– Сама Одетт приехала в Кемпер и будет выступать вместе с вами? Вы музыкант?
– Да, то есть не совсем, в данном случае я режиссер-постановщик. Мы с ней ставим спектакль, должны репетировать, а я тут задерживаюсь и… Поймите… Это наша первая репетиция… Я так волнуюсь! Мне нельзя опаздывать…
– Неужели с Одетт? Постойте, я сейчас.
Второй полицейский бегом бросился к напарнику, теперь он двигался куда проворней, чем прежде. Первый все еще пытался пробить номер по базе данных, но оператор ничего не находил, бестолочь, дармоед, вот кто зря тратит деньги налогоплательщиков…
– У него встреча с Одетт!
Напарник тотчас отвлекся от пререканий с оператором:
– С Одетт? С той самой, с аккордеоном?
– Ну да! Она тут, у нас, в Кемпере. А этот к ней опаздывает. Может, отпустим его, а?
Полицейский выключил рацию. Спор с оператором прекратился.
– Хоть бы достал нам ее автограф…
Второй поспешно вернулся к машине:
– Ладно. Проезжайте.
Постановщик не верил своим ушам. Неужели имя «Одетт» открывает все двери, как заклинание «сезам», как воровская отмычка? Неужели это волшебное слово, пароль, тайный знак, пропуск, мандат? Невероятно! Постановщик дрожащей рукой вставил ключ в зажигание, пролепетал «спасибо» полицейским, те бодро отсалютовали ему, и скорей дал по газам, сам не свой от счастья.
Эх, я дурак, нужно было позвать полицейских с собой и приехать в Театр с эскортом мотоциклистов… Как президент. Было бы круто!
* * *
Благодаря полицейским, ярым поклонникам Одетт, постановщик не нарушил золотого правила Театра, не опоздал на первую репетицию и появился в зале именно в тот момент, когда звезда из гримерной вышла на сцену. Пора настраивать звук.
Подключить микрофоны, усилители, все отладить так, чтоб звучало повыше, пониже, подальше, поближе, погромче, потише, не трещало, не шипело, не скрежетало, нравилось музыкантам, не бесило звукорежиссера. Всеобщее раздражение, столкновение самолюбий, ожесточенная борьба, которая нередко оборачивалась вендеттой и прицельной стрельбой. Нескончаемое напряженное противостояние, такие страсти, куда там футболу! После боя у каждого оставалось ощущение, будто его честь запятнана, а музыка поругана.
Постановщик считал этап настройки звука сущим адом, безудержным выплеском общечеловеческой ненависти к себе и друг к другу.
