Наконец старый паук понял, что я не отстану. Он злобно окрысился и, блестя маленькими глазками, синяки под которыми делали его похожим на чучело панды, ответил:
— Кто-кто… конь в пальто! Ты же и отделала! Что, не помнишь?
Я попросту онемела от подобной наглости. Ну погоди, упырь пенсионного возраста, ты у меня попляшешь!
Я снова развернула лампу в сторону Шмаги. Старичок принялся корчиться, как будто он был вампиром, и свет причинял ему физическую боль.
Я протянула руку (Шмага отшатнулся) и легонько коснулась пальцем липкой от пота кожи под глазом:
— Ай-яй-яй! Как нехорошо с моей стороны! Владимир Сергеевич, напомни-ка мне, когда это произошло? А то, знаешь, годы идут, память уже не та…
Старик пошмыгал носом, подозрительно покосился на мою руку. Понял, что бить его не стану, и ответил:
— Это… в четверг на той неделе.
— Да ну?! — удивилась я. — Уверен, что в четверг? Не в среду и не в пятницу? Как неприятно! Только, знаешь, в четверг на той неделе меня не было в городе. Я была совсем в другом месте, и это могут подтвердить по меньшей мере двадцать человек.
На этом месте Шмага зашнырял глазами по сторонам. А я безжалостно продолжала:
— Люди они серьезные, поэтому мне бы не хотелось тревожить их по таким пустякам, как мое алиби. Так что придется тебе, Сергеич, заявление забрать.
Шмага закусил губу и упрямо замотал головой.
Я тяжело вздохнула:
— Слушай, ну что ты как партизан на допросе! Ты меня хорошо знаешь? Ну вот, значит, понимаешь: без необходимости я тебя пальцем не трону. Человек ты полезный, хотя и сволочь…
На этом месте Шмага горделиво выпрямился и даже улыбнулся, показывая пеньки зубов.
— И старость я уважаю. Но, прости, отец, тут речь идет о моей собственной шкуре. На моем месте тебя бы и Махатма Ганди в бетон закатал. Так что без обид.
Я встала. Шмага забеспокоился:
— Эй, эй! Ты чего? Ты овчарка, тебе нельзя этого!
Я взяла со стола бутылку из-под лимонада (Шмага был принципиальным трезвенником — по крайней мере, последние лет двадцать) и задумчиво покрутила ее в руках.
— Да ты можешь ничего не говорить, — грустно сказала я, отбивая у бутылки горлышко. — Я сама все за тебя скажу. Дело было так. Неделю назад к тебе приехала баба. Моих лет, глаза слегка раскосые, одета в куртку, джинсы и тяжелые ботинки.
Шмага осторожно потрогал остатки передних зубов, но промолчал.
— Баба эта ужас до чего крутая, она с тобой разговоров никаких не вела, а для начала отметелила тебя, как бог черепаху. Пару ребер сломала. Ну просто чтобы обозначить серьезность своих намерений.
