Стоял чудесный апрельский день, на деревьях уже надулись нежные почки. Но я не замечала ни прохладно-голубого неба, по которому элегантно проносились белые облачка, ни нарядной по случаю выходного дня толпы. Мной владел охотничий азарт, знакомый, вероятно, только полицейским, коллекционерам да охотничьим собакам. Я взяла след.
Фотограф проживал в панельной пятиэтажке. Он был дома, но дверь открыл не сразу. Сначала глазок на двери потемнел, и стало ясно, что в квартире кто-то есть. Потом хозяин дома рассмотрел меня через окуляр и, кажется, узнал. Я сделала такой вывод потому, что он затаился, а потом отошел от двери, стараясь не шуметь. Тогда я набрала номер мобильного. Телефон прозвонил восемнадцать раз. Наконец, не выдержав психологического давления, фотограф отозвался.
— Алло? — робко прозвучало в трубке.
— Виталик? — радостно осведомилась я. — Может быть, уже откроете мне, а? Ненавижу «кошки-мышки»! На свете есть игры и поинтереснее…
Мой собеседник надолго замолк. Видимо, прикидывал, какие именно игры я имею в виду.
Молчание затягивалось. Я резко сменила тон — теперь он был предельно деловым:
— Виталий, я обещаю, что не доставлю вам никаких неудобств. Мне нужна от вас кое-какая информация, вот и все. Ну что, может быть, поговорим?
Щелкнул замок, и я вошла в квартиру. Фотограф мялся на пороге в пушистых тапочках со звериными мордами, шортах и маечке и вообще напоминал сейчас не «свободного художника», а дошкольника, который плохо вел себя в тихий час и которого за это выставили в коридор.
Не дожидаясь приглашения (все равно не дождешься), я прошла в комнату и уселась в единственное приличное кресло. Фотограф трусил за мной. Он остался стоять у порога — видимо, желая оставить за собой пути к отступлению. Дурашка, разве от меня убежишь…
— Вы помните меня, Виталий? — светским тоном осведомилась я, закидывая ногу на ногу.
Парень молча кивнул.
— Очень хорошо. Однажды мы с вами уже пересекались — не забыли? Да, на свадьбе. Сегодня я обнаружила, что моя фотография с этого мероприятия каким-то образом оказалась в Интернете.
Фотограф сглотнул. Здоровенный кадык проехал вверх-вниз по тощей шее.
— Скажите, Виталий, вы часто выкладываете в Сеть снимки людей без их на то согласия?
Я склонила голову набок. Фотограф отчаянно замотал головой.
— Я так понимаю, ваша пантомима означает, что не очень часто?
Фотограф кивнул, потом наконец заговорил, словно плотину прорвало:
— Я не виноват! Я не хотел. Она меня заставила!
