За стенами больницы все шло по-прежнему. Призывнику-уклонисту по имени Дэн Куэйл предстояло вскоре стать президентом страны, хоть многие и невзлюбили его за то, что по его вине древняя традиция уклонения от воинского призыва приобрела славу самую дурную. Теперь уже и сам он, появляясь на людях, беззастенчиво отпускал на свой счет застенчивые шуточки. Журналисты смеялись.
И бедняков по-прежнему было хоть пруд пруди. Йоссариан скользнул косвенным взглядом по нескольким из них, проживавшим на тротуаре у стены больницы, когда вышел из ее входной двери и направился к машине и водителю, которых вызвал, чтобы те доставили его через весь город к роскошному высотному жилому дому, в котором он теперь проживал. Дом назывался роскошным, потому что жизнь в нем стоила очень дорого. Комнаты у Йоссариана были маленькие, потолки низкие, окон в двух ванных комнатах не имелось, а возможность втиснуть в кухню кресло или хотя бы стул отсутствовала.
Меньше чем в десяти кварталах от него возвышался автовокзал Управления Нью-Йоркского порта, как официально именовалось это учреждение, и там имелся опорный пункт полиции, а при нем три камеры, куда каждый день набивали задержанных в количествах, которые в несколько раз превосходили расчетные (в одну из них как-то раз засунули его младшего сына, Майкла Йоссариана, за то, что он вышел из станции подземки с пустой трубкой в зубах да еще и попытался вернуться, ничего за это не заплатив, поскольку сообразил, что покинул поезд, везший его в центр города, где он работал чертежником в архитектурной фирме, слишком рано).
— То был день, — и поныне считал нужным напоминать отцу Майкл, — когда ты спас мою жизнь, но сломил мой дух.
— А ты хотел бы, чтобы я позволил отвезти тебя в центральный участок и завести на тебя дело?
— Если бы они это сделали, я бы умер. Однако смотреть, как ты несешь копов по кочкам и тебе ничего за это не делают, было тяжело. Тем более зная, что сам я на такое не способен.
— Каждый из нас гневается по-своему, Майкл. Не думаю, что мне было из чего выбирать.
— Меня это и до сих пор угнетает.
— И тебе тоже особо выбирать не из чего, верно? У тебя же был старший брат, который вечно тебя гнобил, — решился напомнить ему о существовании своего первенца, Адриана, Йоссариан. — Может быть, в нем все и дело.
— А почему вы его не останавливали?
— Мы и сами не знали, — признался Йоссариан. — Не хотели его гнобить.
— Он и теперь гнобил бы меня, дай я ему такую возможность. А на вас в то время стоило посмотреть. Вы собирали целые толпы зрителей. Некоторые даже аплодировали.
