Дорогой сын! (Писал его отец.)
Ну-с, чертовы коммунисты не оправдали моих ожиданий и капитулировать не сумели, а ты теперь сражаешься за морем, ты пилот аэроплана и подвергаешь свою жизнь опасности.
Мы учили тебя всегда поступать в соответствии с правилами чести и хорошего вкуса и никогда не оказываться повинным в чем-либо унизительном. Смерть, как и тяжелый труд, унизительна, и я настоятельно прошу тебя сделать все возможное, чтобы остаться в живых. Противься искушению покрыть себя славой, ибо оно равноценно тщеславию. Помни, что сражаться за свою страну — это одно, а погибнуть за нее — совсем другое. В наше время, время национальной угрозы, совершенно необходимо, чтобы ты, говоря бессмертными словами Редьярда Киплинга, был покоен, не растерян, когда теряют головы вокруг. (Ха-ха-ха! Ты понял?) В дни мира человека украшают смирение и тихий, скромный нрав. Но когда, как сказал Шекспир, задует ураган войны[20], самое время вспомнить о том, что главным достоинством храбрости должно быть благоразумие[21]. Короче говоря, наше время взывает к достоинству, уравновешенности, осторожности и сдержанности.
Вероятно, через несколько лет после нашей победы кто-нибудь подобный Генри Л. Менкену укажет на то, что число американцев, пострадавших от этой войны, во много раз меньше числа тех, кому она принесла прибыль. Нам не хотелось бы, чтобы член нашей семьи привлек к себе внимание, оказавшись среди тех относительно немногих, кто прибыли не получил. Я каждодневно молюсь о твоем благополучном возвращении. Не мог бы ты изобразить заболевание печени или чего-то подобное? Тогда тебя отправили бы домой.
С любовью, папа.
P.S. Как я завидую твоей молодости, твоим возможностям, тому, что тебя окружают сладкие итальянские бабы! Как хотел бы оказаться рядом с тобой. (Ха-ха-ха!)
Это письмо вернулось к отцу со штемпелем «ПАЛ В БОЮ».
