— Да входите уже, — потребовала белокурая грузная медсестра, которая и привела его сюда. — Это у него шутки такие.
Вернувшись в Висконсин, капеллан провел дома не больше одного-двух дней, а затем на голову ему без какого-либо предупреждения свалился, чтобы схватить его, целый отряд дюжих секретных агентов в темных костюмах, белых рубашках с узенькими воротниками и неброских однотонных галстуках. Ордера на арест у них не имелось. Они сказали, что ордер им не требуется. Ордера на обыск не имелось тоже, но они все равно обыскали дом, а потом еще много раз возвращались, чтобы снова обыскать его от конька крыши до фундамента. По временам им сопутствовали команды техников со странными ранцами на спинах, в белых одеждах, перчатках и хирургических масках — техники брали пробы почвы, краски, древесины и воды. Соседи только диву давались.
Проблемой капеллана была тяжелая вода. Он ею мочился.
— Боюсь, это правда, — неделю спустя доверительно сообщил Йоссариану Леон Шумахер, получивший наконец из больничной лаборатории результаты анализа мочи. — Откуда у вас этот образец?
— От знакомого, который был у меня на прошлой неделе. Вы тогда заглянули в мою палату и увидели его.
— А он где его раздобыл?
— В собственном мочевом пузыре, полагаю. А что?
— Вы уверены?
— Как же я могу быть уверен? — ответил Йоссариан. — Он зашел в уборную, закрыл за собой дверь. Я за ним не подглядывал. Да и где он мог его раздобыть?
— В Гренобле. А еще вернее, в Джорджии или в Южной Каролине. Там большую ее часть и производят.
— Большую часть чего?
— Тяжелой воды.
— Какого дьявола это значит, Леон? — пожелал узнать Йоссариан. — Они там, внизу, абсолютно уверены? Ошибки быть не может?
— Судя по тому, что я прочитал в их отчете, ни малейшей. То, что она тяжелая, им стало ясно сразу. Чтобы поднять пипетку с ней, потребовались усилия двух мужчин. Еще бы они не были уверены! У него в каждой молекуле воды по дополнительному атому водорода сидит. Вам известно, сколько молекул содержится всего лишь в нескольких унциях? Ваш знакомый должен весить фунтов на пятьдесят больше, чем ему можно дать по виду.
— Послушайте, Леон, — сказал Йоссариан, наклонившись к нему и опасливо понизив голос. — Вы ведь сохраните это в тайне, правда?
— Конечно, сохраним. Мы же все-таки больница. Мы никому ничего не скажем, только федеральному правительству.
— Правительству? Так ведь оно-то его сильнее всего и донимает! Его-то он пуще всего и боится!
