Раненых было мало. Их срочно спускали на площадь, где наспех соорудили полевой лазарет. Деревенские шептуны развели небольшие костерки и варили в подвешенных на палках котелках одним им ведомые целебные отвары. Им в этом помогали женщины, добровольно покинувшие подземные казематы и сейчас ухаживающие за ранеными.
Тело Гора было обезображено до неузнаваемости, будто его рвала стая бешеных псов. Комендант дрался до последнего. На это указывал вал из нагроможденных вокруг него убитых тварей. Большинство с перерубленными конечностями и под корень отсеченными хитиновыми клешнями. Некоторые еще ворочались, истекая густой зеленоватой кровью. Охотники, словно выполняя привычную работу, методично добивали их короткими и точными ударами копий. Ник, поколебавшись мгновение, вынул из мертвой руки Гора меч и прицепил его себе на пояс, рассудив, что покойный, будучи человеком военным до мозга костей, был бы только благодарен, что его любимое оружие еще сослужит людям добрую службу.
Погибших было больше. Почти у всех – глубокие рваные раны, оторванные конечности. Многие тела были неестественно раздуты. На коже виднелись бордовые, переходящие в черноту пятна. Из объяснений Сита Ник понял, что укусы большинства тварей ядовиты.
Изумрудный свет Доминии придавал царящей здесь атмосфере смерти еще большую мрачность. Ник перегнулся через бойницу и посмотрел вниз. Ночной полумрак не мешал ему, он мог прекрасно видеть в почти полной темноте. Но стелившийся под стенами плотный туман закрывал то, что происходило внизу. Снизу раздавались непонятные булькающие звуки, как будто там что-то варилось. Пахло соответственно. Не то что воняло, но желудок то и дело скрючивало в рвотных позывах. На его вопрос, что там происходит, Сит буркнул: «Зреют». Или что-то в этом роде. В последнее время мальчик не отличался многословностью.
Ночью состоялся Совет старейших. Шептун, с молчаливого согласия деревенских старост, пригласил на него Ника. Никто не возражал. Все знали, что многим обязаны Найденышу, как его называли между собой. Сказано было немало, и, хотя Ник внимательно слушал, стараясь не пропустить ни одного слова, многого он не понимал. Влезать в обсуждение со своими вопросами он не решился, рассудив, что лучше расспросит Шептуна позже, как только представится первая возможность.
Одно было ясно – положение осажденных оказалось незавидным и, прямо сказать, безвыходным. Люди были окружены с трех сторон. Первые две волны ценой невероятных усилий и человеческих жертв удалось выстоять, но, как понял Ник из слов старейшин, шла еще одна, третья. Противопоставить ей людям уже было нечего.
