Сделав два осторожных шага, он встал за спиною Ксюши, положил ладонь на ее плечо и осторожно погладил.
Ксюша молча сняла Сысоеву руку.
— Гхе… — вскипела обида уязвленного самолюбия и вместе с тем забылось решение быть непреклонным. Положив на стол свертки, он сел против Ксюши и заставил себя улыбнуться.
— Дуешься все? Разве я тебя продал? Я купил. И за сколько! За царевну меньше дают, — положив руки на стол, стал загибать палец за пальцем — Дом… Лошадей… Барахлишко в доме… А за что заплатил? Недельку с тобой погулял и конец. Да разве это гулянка, когда все силком.
Подарки намеревался показать, когда покорится, приласкается, в виде награды. Не получилось по-задуманному. Развернул один сверток, посыпались на стол ленты — синие, зеленые; шевельнул второй — и показался атлас на юбку — блестит, как лунный отсвет на тихой воде. Глянул на Ксюшу. Она как смотрела в окно, так и продолжала смотреть. Только губу закусила.
Тогда Сысой развернул во всю ширь и атлас, и ленты, и желтую с красными маками шаль.
— Тебе это.
Встал за спиною Ксюши, легонько толкнул ее в бок.
— Поди, обижаешься: запер, мол. Ну, казни. Да все от тебя зависит. Скажи, никуда я не убегу, побожись — и сразу все двери настежь: ходи, гуляй. В тайге скоро ягода поспеет, ешь, не хочу. Любишь ягоду? Любишь? Молчишь! А утра какие здесь. Роса по грудь. По ложкам туманы пахучие, а сверху их солнышко золотит. Побожись.
Ксюша медленно встала, высокая, стройная, в пояске — рукой перехватишь. Коса черная ниже пояса. Одна, а пора бы ее уж по-бабьи надвое расплетать. Кровь прилила к голове Сысоя. Протянул опять руки. Ксюша их отвела.
— Ксюшенька, неужели тебе самой не хочется полюбиться? Человек же ты, а не камень. Жизнь же свое берет. Скажи только слово — и ставни настежь. Двери все настежь. Живи тут, на пасеке. Саввушке помоги полы помыть, обед сварить, постирушку сделать. Батрачить не так уж много. Когда я приеду, чарочку тебе поднесу, а ты меня обними, приласкай. Так это же не работа, а сладость. Согласна?
— Божиться не стану, поверишь и так. — Говорила размеренно, четко, как льдинки ломала. — Если хоть щелку найду, тотчас сбегу. А прежде чем убечь, подожгу осиное гнездо. Веришь?
Дрожь прохватила Сысоя, но он заставил себя рассмеяться.
— Посулила синица море зажечь, да рукавички прожгла и лапки черные стали.
— Не обожгу.
— Да кто ты такая, Помадка Вареньевна? Уйти отсюда задумала, а куда? В публичный дом? Только туда тебя и возьмут.
