Обычно Борис Лукич доволен, когда приходит Иннокентий, и Ксюша слушает их разговоры. Девушке нужно знакомиться с жизнью и развиваться, объяснял он себе.
На самом же деле в спорах с Иннокентием, Борис Лукич разъяснял ему азбуку партийной программы эсеров. И побеждал его изящными пассажами. Класть Иннокентия на лопатки на глазах у Ксюши становилось потребностью. В присутствии Ксюши Борис Лукич делался остроумнее, изворотливей. Каждому мужчине свойственно мобилизовывать ум, красноречие в присутствии симпатичной женщины. Борис Лукич не составлял исключения.
Но сегодня Иннокентий пришел с такими вопросами, что Борис Лукич не может найти ответов. А Ксюша, видимо, чувствует Лукичеву растерянность и признает победителем Иннокентия.
Неожиданно для самого себя Борис Лукич взрывается:
— Ты, я вижу, против правительства?
— Что ты? Очнись! — испугался Иннокентий. — Ты сам слыхал, как я на митингах за правительство ратую. За войну до победы. Потому как я член Комитета содействия этому самому правительству и понимаю, что должен говорить, а вот в душе… Только тебе одному открыться могу и про живоглота нашего председателя, и про Ваницкого, и про мыслишки, что как воши зудятся в голове: кричу на митинге за войну, а товарищи укоряют: ты же, мол, Кеха, сам видел войну. Схлопотал себе пулю, так зачем других на войну зовешь? Останусь один, раскину мозгой — сердце против войны, против председателя и Ваницкого. А как митинг — лезу на трибуну и кричу: «Война до победы! Да здравствует Временное правительство!» Потому как член Комитета содействия революции и дисциплину партийную понимаю. Дисциплина это мне все печенки сожгла. Тяжело жить, когда говоришь одно и понимаешь, что должен так говорить, а душа другое твердит. Задумаешься другой раз и… — не докончил мысль Иннокентий, не сказал, что другой раз до того становится тошно, что хоть людям в глаза не смотри.
Ксюша замерла за спинами мужиков. «Иннокентий, как же ты говоришь одно, а думаешь другое?»
Ушла в кухню. Цедила молоко через ситечко, а оно дрожало в руке.
А Иннокентий между тем продолжал:
— Борис Лукич, раздвоился я и на сердце шибко неладно, как чесноком объелся без меры. Другой раз руки готов на себя наложить.
— Тише ты, дурень, — Ксюша слышит по голосу, как Борис Лукич огорчен. — Пути революции сердцем ни тебе не понять, ни мне. У нас с тобой сердце хорошее, а ум недалек. Вот, к примеру, нам с тобой кажется очевидным, что солнце каждое утро восходит на востоке, поднимается над головой и закатывается на западе. А великие умы установили, что на самом деле солнце стоит неподвижно, а земля вокруг него вертится. Так и тут. Приходится верить не своим глазам, не своим ушам, а чужому уму, если свой недалек. Ты не обижайся, я про твой и про свой говорю. Верить надо тем, кто умнее. Нашим руководителям верить — Керенскому, Брешко-Брешковской.
