Борис Лукич хотел отодвинуть тарелку, но очень уж хорошо приготовлен карась: поджарен в сухариках, на сметане. И если на то пошло, то разве дело в куске карася? Успокоив себя, чокнулся с отцом Константином, — выпил стакан настоящего «Лякрима-Христи» — «Слезы Христовой» и приступил к карасю.
— Так слушай, Лукич, коленце в окончании песни о матушке Волге.
Уплетая карася, Борис Лукич прослушал коленце, запил его еще стаканом вина. Похвалил и то, и другое, попросил повторить. Отец Константин совершенно растрогался. Вытащил из кармана черного подрясника серый платок, промокнул им глаза и, подсев к Борису, обнял его за плечи.
— Умница ты, Лукич, хотя и безбожник, — говорил дрожащим голосом. — Ты один понимаешь меня. Понимаешь мою балалаечку — наследницу ангельской лютни. Люблю я тебя.
Тут-то Борис Лукич и вернулся к вопросу, ради которого приехал сегодня из Камышовки в село Луговое.
— Отец Константин, — у меня к вам огромная просьба…
— Да что ты… у брата… не достойного омыть ноги твои. Приказывай рабу твоему.
— Нижайшая просьба, отец Константин. Выпустите, пожалуйста, из амбара этих крестьян и отдайте им лошадь.
— Лошадь? Самих… ради брата. — Захлопал в ладоши. — Отроковица!
Батрачка вошла и встала у притолоки.
— На ключи от амбара, — протянул связку ключей.
Но по мере того как девка подходила к нему, кулак его сжимался, а рука опускалась.
— Пошла прочь, — И вновь, проводив ее затуманенным взглядом, покачал головой. — Так и играет срамница ягодицами, так и играет. Постом свою плоть изнуряю, молитвой и всяческим воздержанием, днем побеждаю, а ночью бесы одолевают… Давай, брат Лукич, всю песню про Волгу исполним.
— Ас крестьянами?
— Брат мой Лукич, все в этом доме твое, даже девку бери, но крестьян не проси. Покусись они на мое: на осла моего, на жену мою, как говорится в учении Моисеевом, все бы простил. Но они на богово покусились.
— Бросьте, отец Константин, мы люди свои, знаем друг друга давно, и давайте не будем кривить душой. Богово богу, а карасей кто ел?
— Я ел. Ты ешь. А если я крестьян отпущу, то больше ни я, ни ты карасей не отведаем и винца не попьем. Хамы славить должны господина и повторять ежечасно, что всякая власть есть от бога.
— В том, что вы говорите, есть толика правды, отец Константин, революция подраспустила крестьян. Допустим, их надо несколько подтянуть, но не так же, не нарушая законов. Мы провозгласили свободу личности, равенство, братство, а вы им руки связали и — под замок. Не о божьем печетесь, отец Константин.
