Приснись этот сон в иное время, наверное, Цырен остался бы спокоен. Или почти спокоен. Но сейчас, когда он не мог не думать ни о чем другом…
Удивительно, дед больше ни разу не обмолвился об Отраре. И вообще в этот момент все дела и привычки деда показались Цырену… странноватыми, что ли. Если у человека больные ноги, зачем носиться по тайге? Сидел бы себе дома, как другие старики. Значит, он ищет в тайге что-то такое, что позволяет за-быть про боль…
Что!?
Получалось — лекарственные травы и корни. С тех пор, как Цырен помнит себя, дед лишь этим и жил, об этом говорил — травы, травки, травушки. Сколько ни болел, ни одного настоящего аптечного лекарства не принял, только свои, самодельные. «Разве это лекарства? — бывало, размышлял вслух. Одно место лечат, другое калечат. Только бы хворость изгнать, да поскорей, поскорей. А надо не болезнь — человека лечить. Потому как болезнь, допустим, в брюхе сидит, а корни в голове гнездятся, Вот и помочь бы организму корни искоренить. А травки, даже если и не помогут, мимо пройдут, ничего не заденут. Зато попадешь в точку — вылечат без малейшего вреда для всего прочего организма».
Каждый день составлял дед все новые и новые смеси, по-разному готовил корни и травы, сушил, толок, настаивал, заваривал — и непременно испытывал на себе. Наверное, окажись эти травки хоть чуточку повреднее, давно бы не было старика на свете. Но то ли дикорастущие лекарства и правда лечат, то ли «мимо проходят» — ничего, дюжит дед. Да еще по тайге бегает. Хорошо, если только до Пыхтуна, как говорит, а если подальше?
С малых лет окружали Цырена связки душистых трав, пучки цветов, свертки кореньев. А сколько интересного рассказывал о них дед! «Это маралий корень. Марал, благородный пятнистый олень, выкапывает его копытами и ест, чтоб силушки и красоты набраться… А это медвежий, ищет его медведушко по весне, когда совсем отощает, кожа да кости. Изо всех сил ищет, потому как знает: не найдет — зубы выпадут, а без зубов медвежья жизнь гроша ломаного не стоит… Этот называется золотой — от сорока болезней помогает. Во время войны сколько раненых спасли мы этим корнем! Для госпиталя собирали, всю тайгу окрест обшарили. Тогда-то и уходил я вконец свои ноженьки».
Вместе с первыми словами «дом», «хлеб», «Байкал», «работа» Цырен услышал целую россыпь пахучих, терпких, сокровенных слов, которых дед знал сотни: «зверобой», «горицвет», «аир», «бессмертник», «пустырник», «тысячелистник», «пастушья сумка», «кошачья лапка», «заячья капуста», «вороний глаз», «верблюжий хвост»… И еще не понимая толком, что к чему, зачем людям эти невзрачные травки с такими красивыми, звучными именами, Цырен сопровождал деда по его таежным огородам, где росли «горицветы» и «маральи корни».
