— Я училась в десятом классе. Осенью, в октябре, заболела моя тетка, старшая мамина сестра. Она жила совсем одна, и меня, помню, на неделю отпустили из школы, ухаживать за нею. Это было… двадцать четыре года назад…
* * *
…Стояла поздняя осень.
Рано-рано, задолго до солнца, я выскочила из дому — и остановилась на крылечке. Земля была укрыта щедрым серебристым инеем. С Байкала наползали редкие клочья тумана — и таяли, зацепившись за кусты, прильнув к заборам. Скользкой каменистой тропинкой спустилась я к берегу и пошла по отмели в сторону от деревни.
Я едва не наткнулась на него. Он сидел на прибрежных камнях, посасывал погасшую трубку и, казалось, чего-то ждал. Обыкновенный старик бурят, с редкой бородкой и глубокими морщинами на лице. И одет как все рыбаки: телогрейка, брезентовые штаны, старая шапчонка. Но его поза и отрешенный взгляд невольно привлекали.
Я стояла и ждала.
Наконец, словно отгоняя видение, старик оторвал взгляд от Байкала, протер глаза кулаком, опустился на одно колено и начал всматриваться в нагромождение камней под ногами. Особенно привлекла его одна островерхая каменная глыба. Он то склонялся над нею, то отстранялся, заглядывал со стороны; щурился, точно выискивал что-то на матовой поверхности инея.
Тут из-за соседнего мыса ударил первый солнечный луч — и все вокруг засверкало, заискрилось, зазвенело и запело. Ослепленная, я невольно прикрыла глаза рукой. Солнце уже выкатилось из-за мыса, разогнало последние клочья тумана, слизнуло иней с камней, а старик все продолжал свое странное занятие. Я не выдержала и подошла поближе.
— Что вы делаете? — спросила я несмело.
Старик посмотрел на меня, но не увидел ничего. Его глаза были устремлены в несуществующую даль за моей спиной. Прежде чем вернуться на землю, он пошарил по карманам, отыскал спички и раскурил трубку.
— Что делаю? Вот ищу правду.
— Правду!? — удивилась я. — Здесь, на этих голых камнях?
— Иной раз правду можно найти и под ногами; Очень часто мы проходим мимо правды, а то и топчем ее подошвами. Да камни и не голые вовсе…
Я внимательно поглядела вокруг, но ничего примечательного не обнаружила.
— Смотри, — сказал старик, показывая на серую островерхую глыбину. — Встань на колени, как я, и смотри. Долго смотри и ничего не спрашивай.
Я опустилась на колени, пригляделась и увидела…
Крутая скалистая гора была пустынна. Со всех сторон ее омывала вода, медленные волны плескались у подножия. Обращенный к солнцу склон горы был совершенно гол, а на другом склоне густо налип рыхлый ноздреватый снег, пронизанный голубыми отсветами. Где-то в глубине снежных кристаллов зарождалась искра, крепла, тяжелела — и вдруг вспыхивала и превращалась в гигантскую зеркальную каплю. Капля колебалась, как бы раздумывая, прыгать или не прыгать, но постепенно становилась все меньше, меньше — и вовсе исчезала. Тогда снег, избавленный от ее тяжести, начинал особенно празднично, особенно буйно сверкать и переливаться.
