— Тихо, капитан! — К нему наклонился Чоки Уайт, сидевший за радиопередатчиком. — Смотрите под ноги.
Квентин быстро очухался.
— Оступился, экий я неловкий, спасибо. Ну как там дела?
Чоки повернулся к панели, вмонтированной в боковую стену.
— Пока ничего хорошего. С бортом Барлоу можно связаться только с помощью световых сигналов, отправлять или получать сообщения с базы мы тоже не можем — слишком низко.
— Понятно. Ну ничего, постепенно это все наладится, я уверен.
— Да уж я надеюсь, а то из этой нашей затеи выйдет полная задница… куда бы мы там ни собирались.
— Вот именно.
— Мы не «Тирпиц» летим топить?
Квентин улыбнулся.
— А я не знаю. Я всего-навсего офицер разведки.
В нескольких шагах от места радиста находилась кабина штурмана, задернутая занавеской — хотя снаружи было светло. Квентин приподнял ткань и увидел, что штурман Джонсон сидит, согнувшись над каким-то рулоном вроде туалетной бумаги, испещренным линиями и знаками. На такой низкой высоте штурману приходилось почти так же тяжко, как и радисту: за пятнадцать секунд самолет пролетал милю, ориентиры проносились мимо слишком быстро, их было не распознать. Штурманам 617-й эскадрильи пришлось изобретать новые методы ориентирования, например использовать самодельные рулонные карты, а вместо глаз — бомбардира, сидевшего на носу. С переменным успехом.
Квентин опустил занавеску и шагнул в кабину. Питер и его бортинженер сидели к нему спиной, Питер — в большом пилотском кресле слева, Макдауэл — на откидном сиденье рядом. Оба были сосредоточены на непосредственной задаче, и правильно, подумал Квентин, потому что непосредственная задача состояла в том, чтобы вести «ланкастер» на скорости 250 миль в час практически над верхушками деревьев, по холмистой йоркширской местности, в тесной связке с другим «Ланкастером». Да еще и по приборам — в темных очках. Зачарованный скоростью, Квентин пристроился рядом с Питером, подключился к ПУ. В ушах тут же зазвучал спокойный, но напористый голос Гарвея, бомбардира-новозеландца.
— Впереди поперек река. Рощица на три часа. Деревня с церковью в двух милях на одиннадцать. За ней холм с развалиной. За ним высоковольтная линия. Там поворачиваем, так, штурман?
— Да. Так, командир, два-два-ноль влево, тогда водохранилище Дервент будет прямо по курсу в восьми милях, осторожно, слева холм Марджери, высота восемьсот…
— Опоры! Выше, командир, уходи вверх!
Питер мгновенно забрал штурвал на себя, Макдауэл дал полный газ, а Квентин замер от восхищения — «ланкастер» взмыл вверх под вой двигателей. Шли секунды, самолет дрожал, облака становились все ближе, потом из хвостового отсека раздался голос Гуттенберга:
