— Что же, Русь так Русь, это все едино, — раздались сперва робкие, неуверенные восклицания.
— А и в самом деле, будем Русью, если так князь наш батюшка хочет!
— Только бы правда одна на Руси была!
— Вестимо, так!
Крики эти были прерваны появлением около помоста нескольких старейшин. Это были почтенные старики, убеленные сединами. Они смотрели на князя гордо и смело.
Рюрик величавым взором глядел на них в ожидании того, какую они речь поведут.
— Как сказал ты, батюшка князь, — заговорил, поклонившись князю в пояс, самый старый из них, — так пусть и будет… Видим мы, что ты действительно пользы желаешь народу славянскому и положишь конец неурядицам нашим. Ты один сумеешь сдержать нашу вольницу, верим мы этому, верим и надеемся, что хорошее будущее ждет народ приильменский, чувствуем и верим мы, что и защитишь ты беззащитных от напастей вражеских, и правого оправишь, и виновного покараешь… А потому и кланяемся мы тебе, клятву даем быть тебе верными, беспрекословными слугами, идти за тобой всюду, куда поведешь ты нас… Сами, своей волей, своим выбором свободным призвали мы тебя, так теперь не от добра же нам добра искать… Что здесь мы говорим, то и в родах наших думают; итак, прими ты привет наш, князь великий, бьем тебе челом; княжи и владей нами со всем родом твоим во веки веков.
Лицо Рюрика прояснилось при этих словах.
— Добро говорите вы, старейшины, — сказал он, — и речь ваша мне приятна, вижу я, что искренни речи ваши, а потому пусть и от меня примет народ мой поклон приветливый…
Князь низко поклонился вечу.
— А теперь пойдем принесем жертвы. Перуну и веселым пиром отпразднуем прибытие мое, — заключил Рюрик.
Сразу же почувствовал народ славянский, что стало легче дышать на Ильмене…
Точно другое солнце взошло над великим озером славянским… Взошло — и озарило все своим благодатным живительным светом…
Князь с супругой своей и ближайшими людьми поселился на старом городище. Здесь быстро срубили крепостцу, обвели весь небольшой остров стенами, а для княжьей семьи и близких людей возвели хоромы.
Всякий, имевший нужду, — будь то простой родич, старейшина или боярин, — свободно допускался к князю, и каждый уходил удовлетворенный, довольный… Для всех находилось у Рюрика и слово ласковое, и взор приветливый.
Были, конечно, на Ильмене и недовольные. Рюрик старался быть по возможности справедливым ко всем; но в споре, в тяжбе одна из сторон даже и вполне справедливым решением оставалась недовольна. Так уже всегда бывает…
