– Но, Барт, детка, прежде, чем мы займемся твоим совершенно потрясающим сценарием, надо поговорить еще о нашей идее. Нам кажется, что она должна просто замечательно подойти к твоему теперешнему имиджу, – сказал Берни Корнфлейк.
– Это совершенно новый сценарий, – медленно проговорил Бронзини, и в голосе его промелькнули нотки нетерпения.
– Точно так же, как и наша идея. Знаешь, ведь девяностые уже не за горами, а там игра пойдет совсем по другим правилам.
– Фильмы остаются фильмами, – отрезал Бронзини, – и за сто лет они ни чуть не изменились. Вместо титров появился звук, потом кино стало цветным, но принцип остается совершенно таким же – дайте зрителям добротный сюжет, и они повалят в кинотеатры валом. Фильмы девяностых ничем не будут отличатся от фильмов восьмидесятых, можете поверить мне на слово.
– О, какая глубина мысли, Барт! Разве он не гений?
Все поспешили согласиться, что это действительно сказано сильно.
– Но, Барт, детка, мы собрались здесь вовсе не для того, чтобы спорить с тобой о кино. Кино пришел конец. По нашим расчетам к 1995-ому, самое позднее к 1997-ому году, кино превратится в «ретро».
– Это значит, оно устареет, – услужливо подсказал сидящий справа от Бронзини блондин и ухмыльнулся. Бартоломью поспешил поблагодарить его за справку.
– Телевидение – вот что станет лакомым кусочком, – лучезарно улыбнулся Берни Корнфлейк.
– Но телевидение не сильно моложе кино, – возразил Бронзини. Его хмурое, худощавое лицо окаменело. Что за игру они пытаются ему навязать?
– Ты говоришь о старом телевидении, – дружелюбно откликнулся Корнфлейк.
– Появление новых технологий означает, что скоро в каждом доме появится широкоэкранное телевидение высокой четкости. Зачем сидеть в душных кинозалах, когда почти то же самое можно получить, не выходя из дому?
Главное, что будет интересовать людей – как бы посидеть дома. Берложничать, как теперь говорят. Вот почему студия Дворф-Стар открывает новый проект, ориентированный на домашний видеопросмотр. Мы хотим, чтобы ты стал нашей первой крупной звездой.
– Я предпочел бы сначала поговорить о сценарии.
– Ладно, договорились. В чем заключается идея?
– Идеи, в сущности, нет, – сказал Бронзини, пододвигая сценарий Берни.
– Это будет рождественская картина. Старая добрая...
– О, нет, – тут же, словно семафор, замахал руками Корнфлейк. – О старом не может быть и речи. Ни в коем случае. Это слишком уж отдает «ретро».
– Но это же классическая старина, то есть качество. Это означает «хорошо», – добавил Бронзини для блондина справа. Тот поблагодарил его, почти не раскрывая рта.
