– Да. Это были у нас первые гастарбайтеры. Ребята из Италии. Отец поговорил с ними, оформил документы и парни ушли. Они стали работать на лесопилке.
– У этих итальянцев не было семей? – задаёт вопрос Лиля, ставя перед Почемутто новое блюдо с горячими варениками.
– Откуда? – пожимает плечами Эрих. – Это были совсем ещё молодые парни. Тогда гастарбайтерам вообще запрещалось привозить с собой жён и детей. Им давали разрешение на работу сроком только один год. Через год они обязаны были покинуть Германию. Впрочем, это правило быстро отменили.
– Эти итальянцы вернулись на родину? – спрашивает Почемутто. Эрих мотает большой головой.
– Нет. Они так и остались в нашей деревне. Когда гастарбайтерам разрешили жить с семьями, парни съездили в Италию, женились там и вскоре вернулись вместе с жёнами. Я знаю всё точно, потому, что отец оформлял их документы. Сейчас по деревне бегают уже их внуки. Итальянского языка они не знают, болтают на нашем диалекте. Такая вот история про твоих земляков, Штефан.
– А все наши, кто не уехал в Германию, перебрались из Талды-Кургана в Калининград. В болото, – говорит мне Эдик.
Сообщаю Эдику о «квассе». Оказывается, он тоже видел жёлтую бочку. Я давно убедился, что Эдик знает о Нашем Городке всё. Тем более, он живёт возле железнодорожного вокзала.
– Послушай, Вадим, – озабоченно произносит Эдик. – Я должен тебя предупредить. Это какая-то левая бочка с левой продавщицей. Лучше у неё ничего не покупай.
Ругаю себя за доверчивость. Поздно. Я уже купил.
– А ты знаешь, почему Баклажан таскает на голове дурацкий рыжий парик? – меняю я тему беседы. Намного приятнее обсуждать чужую глупость.
Эдик хихикает.
– Конечно, знаю.
Кто бы сомневался!
– У нас в Германии всем больным раком, проходящим химиотерапию, бесплатно выдаётся парик. Баклажан как раз недавно завершила курс лечения. Вот откуда у неё это страшилище.
Баклажан легка на помине. Приветливо улыбаясь мне толстыми фиолетовыми губами, дородная африканка занимает место напротив. Рядом с ней пристраивается Кокос с масляными глазками.
«Халло! – Халло!»
Новоприбывшие художники с аппетитом принимаются за ужин. Ида убирает в себя вареники так, словно участвует в конкурсе обжор. Кокос ей не уступает. Видно, что оба любят покушать. Не пойму, почему албанский колобок не нравится женщине с экватора? Родство душ, тел и интересов налицо. Постукиваю пальцами по столу. На моём тайном языке это означает: «Не лезь не в своё дело».
