— Неужели услышал? — шептала она, прижавшись, не поднимая глаз и только чувствуя, как он целует ее волосы.
— Я просто знал, что ты позовешь.
— Откуда? Откуда ты мог это знать, если я и сама этого не знала?
Он не ответил — просто потому, что она закрыла ему рот своими губами, потом отстранилась, сделала шаг назад, притянула к себе и медленно, не говоря ни слова, начала расстегивать пуговицы на его мокрой рубашке. Она не сомневалась — не кокетничала, не пыталась не быть собой, она просто знала, что так должно быть, что иначе быть просто не может, — решать не ей, ведь то, что должно было произойти сейчас, уже давным-давно было предначертано свыше. А ей оставалось только быть счастливой.
И она была счастливой — счастливой настолько, насколько это вообще возможно. Дни летели незаметно, складывались в месяцы — лето, сессия, осень, желтые листья, туман, снова дожди, первый снег, первые проталины и снова — лето... Долгожданное лето. Хотя теперь, впрочем, как и всегда, Данке было абсолютно все равно, какое за окном время года, какая на улице стоит погода, а дождь всегда был милее солнца, дождь — это всегда весна...
Год пролетел настолько незаметно, что она и оглянуться не успела. У нее — третий курс, а у Андрея...
— Ты поедешь со мной, — решительно заявил он Данке, когда вопрос о его отъезде в Штаты стал уже делом решенным.
— Не говори глупостей, — отмахнулась она, — мне еще два года учиться. Да и вообще — на каком основании?
— На очень даже важном, юридически обоснованном основании.
— Обоснованном основании — так не говорят, — возразила она, не вдумываясь в смысл сказанной фразы.
— Ну и пусть не говорят, а я говорю, и мне вообще на них наплевать...
— На кого тебе наплевать?
— На всех, — неопределенно ответил Андрей, — тех, кто так не говорит. Я без тебя не смогу, Данка. Не смогу.
Она не ответила, задумчиво вглядываясь в даль — туда, где вокруг скамейки собралась стайка воробьев, проворно хватающих рассыпанные кем-то на асфальте крупные черные семечки.
— Ты ведь даже не поняла, о чем я тебе только что говорил.
Данка медленно, словно в оцепенении, отвела взгляд от беззаботных серых птиц.
— Ты думаешь? Но согласись, что тебе не мешало бы упасть на колени и попросить моей руки и сердца по всем правилам этикета. Твоя фраза насчет обоснованных оснований, пожалуй, самая оригинальная из всех, которыми когда-либо пользовался мужчина для того, чтобы попросить женщину стать его женой.
Она произнесла эти слова ровно, на одном дыхании, стараясь говорить спокойно, без эмоций, — у нее получилось, она заметила, как его глаза подернулись влагой, и тут же оба они рассмеялись.
