– Всегда, – согласился человек со шрамом.
– Твоя мать, твой отец, твоя жена, твои дети, – загибая пальцы, говорил дон Педро, – все они – на втором месте. Если мы попросим, ты откажешь им.
Если мы скажем, ты уйдешь от них. Если мы прикажем, ты убьешь их.
Это была правда. Он верил в нее так истово, что когда понадобилось выбирать между честью солдата и любимой женщиной, он сделал правильный выбор. Единственно возможный. Он действовал без раздумий, без жалости. Как солдат. Мария решила пойти в полицию. Защищая невидимую армию мафии, он обязан был убить ее – и убил. А потом приехал сюда, в Детройт, и начал новую жизнь.
Усаживаясь за руль взятой напрокат машины, он вспомнил последние слова Марии:
«Он будет знать, как тебя зовут, ты будешь знать его имя, и имя это явится тебе смертным приговором».
– На этот раз, Мария, – вполголоса проговорил он, – ты ошиблась.
И тут ему показалось, что где-то в ночи прозвенел ее тихий смех.
Римо Уильямс учуял запах гари еще прежде, чем лайнер остановился. Взглянув вверх, он увидел сочащуюся между панелей облицовки тонкую струйку дыма.
Стояла страшная, неестественная тишина. Люди сидели на своих местах, ввергнутые в бесчувствие ошеломительным аттракционом авиакатастрофы.
Что-то тихо потрескивало. Значит, горит проводка, понял Римо, который по опыту знал, что, начавшись с малого, такой пожар может вмиг охватить салон, словно его специально оклеили самыми легковозгорающимися обоями.
Но еще до этого люди, находящиеся на борту, погибнут от ядовитых паров горящей пластмассы.
Все шесть экстренных выходов были загромождены телами потерявших сознание пассажиров. Тогда Римо нашел в потолке то место, куда для острастки дал автоматную очередь незадачливый террорист, из-за чего салон разгерметизировало и огромный авиалайнер потерял управление. Сквозь дырки от пуль виднелось небо. Балансируя на спинке кресла, Римо вставил в них пальцы.
Внешнее алюминиевое покрытие самолета поддалось нажиму его рук, словно анализаторы чувствующих слабые места в строении металла, дефекты сплава.
Потолок лопнул с резким металлическим визгом.
Не размыкая хватки, Римо побежал вдоль прохода от хвоста к носу, разрывая, располосовывая за собой металл, словно крышку консервной банки с сардинами.
В салон хлынули горячие лучи солнца. Пассажиры зашевелились, кашляя в кислородные маски. Римо принялся освобождать их из кресел, для скорости с корнем выдирая привязные ремни.
– Отлично, – приговаривал он, передвигаясь по проходу. – А теперь быстро на воздух! Не сыграть ли нам в волейбол?
