Надо сказать, удостоенный внимания десятник хоть и занимал нынешнюю должность пятый год и в обычной ситуации не дурак был подраться, предпочел не заметить недовольства эльфийки. Не то чтобы его смутило оружие красавицы или ее спутников – в конце концов, через эти ворота каждый день проходило множество вооруженных людей… но – вот именно, людей. Как и всякий честный человек, десятник предпочитал не связываться с колдовским народом – еще проклянет, упасите боги.
Замыкал процессию парень лет двадцати, лохматый и задумчивый. Одет он был просто, и во внешности его не наблюдалось ничего необычного, кроме разве что притороченного к седлу боевого молота совершенно чудовищных размеров.
В довершение всего эта компания еще и въехала не через центральные ворота, как все приличные искатели удачи, а через низкие восточные, прозванные в городе Грязными. Совершенно очевидно – не за то, что они были вымазаны нечистотами. Просто восточные ворота вели в Грязный квартал – место, куда чуткий римайский градоправитель на время важных мероприятий сгонял все отребье.
Впрочем, безобидными спутники не выглядели, но, несмотря на это, завышенную на время ярмарки въездную пошлину заплатили безропотно, если не считать ворчания эльфийки, поэтому десятник не видел причин их останавливать.
– Будьте поосторожнее, господа хорошие, – сказал он для очистки совести. – В Грязюке и обычно-то не слишком тихо, а сейчас – так и вовсе форменный беспредел. Вы уж постарайтесь не доводить до смертоубийств.
– Постараемся, – кивнул их предводитель, направляя коня в город.
– Но обещать не будем, – вызывающе кинула эльфийка, проезжая мимо десятника.
Волшебник и парнишка промолчали.
Грязный квартал назывался грязным не зря. Выражаясь витиевато, он был назван так совсем не потому, что тут обитали личности повышенной гнусности, и не потому, что самые черные сделки скреплялись тут ночной порой совсем не воском, а кровью.
Ну, точнее говоря, не только поэтому. Просто Грязный квартал вонял как выгребная яма, и чем дальше маленький отряд отъезжал от ворот, тем явственнее это ощущалось.
Градоправитель – или кто там ведал столичной застройкой, – как видно, давно махнул на непрезентабельную часть города рукой, потому что какой-либо заслуживающей внимания системы в узких улочках и жавшихся друг к дружке безо всякого порядка домах не существовало вовсе. Единственной более-менее приемлемой дорогой для не знакомых с местными переулками чужаков была та, что начиналась у ворот. Неудивительно, что она же являлась центральной, ведь только здесь могли разъехаться две телеги, или четыре всадника, или шесть рыцарей-халфлингов с Солнечных холмов.
