Надеюсь, у тебя все нормально. Ты извини, пожалуйста. Мне уже пора, потому что надо написать еще одно письмо (тебе, глупый).
Целую много-много раз.
Бабочка
P.S. Кстати, ручку тоже можешь взять, это моя любимая.
Я съел банан, а потом несколько секунд стоял, глядя на часы на стене. Они всегда показывали двадцать минут четвертого, и для меня оставалось загадкой, зачем Бабочка держала в доме неисправные часы. Кот потянулся. Куда она ушла и кто был этот человек, которому предстояло «разбираться» с ее вещами? Адвокат? Перевозчик? Может быть, она забронировала себе место в какой-нибудь специальной суицидальной клинике в Швейцарии, которая предлагает полный спектр посмертных услуг? А существуют ли вообще такие клиники? С трудом верилось, что Бабочка настолько организованна. Она зашла бы на веб-сайт, увидела чистенькие очертания корпусов, задумалась об архитекторе Альберте Фрее, начала читать про пустынный модернизм и упустила подходящую минуту.
Кот сидел мордой к двери, давая понять, что хочет уйти. Я нашел в шкафу кувшин, наполнил его водой, прошелся по квартире и полил все цветы в горшках. Потом положил в сумку блестящий Бабочкин лэптоп, записку и ручку, а шкурку от банана выкинул в мусорный бак.
Томоми Ишикава умерла, и я не знал, что делать. Я просто отключил телефон и пошел домой.
Глава 2
Компьютер Томоми Ишикава
На мгновение проснувшись, я почувствовал себя заново родившимся. Солнце стояло над крышами домов на другой стороне улицы, и тень кованой металлической решетки, нависавшей над окном, резко и отчетливо вырисовывалась на шторах. Я не знал, где нахожусь. Было прохладно, но в комнате стоял запах пыли. Я лежал под чистым одеялом, мне нравилось прикосновение хлопка к коже. Нравилась комната. Не знаю, о чем она напоминала, но казалась экзотической. Я слышал шум машин – не слишком близко – и пение птиц. Как весной. Всюду царил покой. Все было хорошо.
Я не назвал бы это шепотом, потому что никаких звуков не слышал, но что-то тихонько приказывало моей голове оставаться на месте. «Не двигайся. Полежи». Ответы просачивались сквозь ткань, словно капли (ответы на вопросы, которые я даже не задавал). Они текли по лицу. Я находился в квартире, которую снимал в Париже, в спальне. «Ш-ш-ш». Была суббота, 17 марта 2007 года. «Ш-ш-ш, ничего не говори». Я проспал долго, часов десять. «Нет-нет, не теперь, подожди, подожди». Я посмотрел на экран мобильника – он оказался выключен. Меня это удивило. Ткань треснула, и воспоминания хлынули струей. Я закрыл глаза и пожалел, что не сплю. Томоми Ишикава умерла, и мы больше никогда не будем сидеть вместе, болтать и смеяться.
