Через час или два – бог весть – я встал, забрел в бар со столиками на улице и попросил горячий шоколад. На углу я заметил табличку «Томпкинс-сквер». Я знал это место, Бабочка писала о нем. Возможно, скамья, на которой я лежал, была та самая, на которой она сидела вечером 11 сентября 2001 года в ожидании незнакомца.
Без десяти два я уже стоял у стойки регистрации в отеле. Пожилой мужчина протянул мне ключ и указал в нужную сторону.
– Обычно я днем не работаю, – сказал он. – Я дежурю по ночам.
Я попытался выказать интерес, но сил не было разговаривать, и он не настаивал. Я извинился, сказал, что устал, и отправился на поиски своего номера. Даже если это была самая милая гостиница из тех, где мне доводилось жить, я слишком измучился, чтобы ее оценить. Я просто принял душ и лег спать.
Глава 12
На ступеньках Нью-Йоркской публичной библиотеки
Стало жарко, и я проснулся в незнакомой комнате. Внутренние часы не работали, но солнце светило прямо в занавески. Пускай все номера отелей отличаются друг от друга, но у них есть что-то общее – трудно сказать, что именно, но ты это понимаешь, как только просыпаешься.
Сначала я не мог вспомнить, что видел во сне. Потом подумал о зубной щетке и пасте, но они где-то странствовали вместе с прочим багажом. Тогда я послал гигиену полости рта к черту, обошелся туалетной бумагой и вышел на улицу.
Найдя кафе, которое мне понравилось, я заказал завтрак. Я был сонным и чувствовал себя пьяным. Что я тут делал, в смысле в Нью-Йорке? Допустим, шел по следу, но разве это достаточно серьезный повод, чтобы сломя голову мчаться на другой континент? Или же я еще глубже увяз в трясине, которая, как я думал, меня отпустила?
Я пожал плечами. Ничего не стоило немедленно вернуться в Париж на том основании, что лететь сюда было глупостью, – или же я мог исследовать новый город, погулять, сделать паузу.
Я подозревал, что находился где-то в нижней части Манхэттена и что южная его оконечность – неплохое место для прогулки. Поэтому я зигзагами двинулся на юг, руководствуясь утренним солнцем как компасом, пока здания не стали такими большими, что даже кончики теней достигали асфальта лишь на перекрестках. Стрелка указывала налево на Бруклинский мост, но я решил, что это подождет. Я шел по Уолл-стрит, которая казалась узкой и невыразительной меж двух рядов зданий. Наконец добрался до Баттери-парк и увидел воду. На той стороне возвышалась статуя Свободы. Она стояла далеко, и мои усталые глаза различали лишь пятнышко. Я повернулся спиной к воде – передо мной лежал весь Манхэттен. Не удаляясь от воды, я зашагал на запад, огибая высотные здания, затем повернул в глубь улиц и оказался на Нулевом уровне
