– Что, правда?
– Да.
– Круто.
– Закончив работу, они решили написать письмо директору Пантеона, объявить, что часы в порядке, и оставить инструкции, как с ними обращаться – заводить и все такое, но дирекция отнюдь не порадовалась, а сильно разозлилась из-за того, что какие-то воинственные часовщики вломились в Пантеон, обосновались там на целый год и совершили акт исключительного вандализма, оставшись незамеченными. Поэтому, дабы избежать скандала, директор решил сломать часы – чтобы никто никогда не догадался. Но подпольные часовщики пришли и завели их сами, и на следующий день часы стали бить впервые за много лет, и так все узнали, что случилось. А директора уволили.
– Надо же, – сказал я, и мне стало жаль директора. – Когда это было, в шестидесятые?
– Нет, совсем недавно, на прошлой неделе, кажется. Я читала в газете.
– Что, даже про вино урожая 1976 года?
– Это я добавила для пущего эффекта. Но, казалось бы, ты сам мог догадаться, что это случилось не в шестидесятые.
– И в чем смысл?
– В том, что они круты, и нам тоже следовало бы вступить в такое общество. Нужно спуститься под землю и выяснить, где они встречаются.
– Они нас не примут. Мы не интеллектуалы.
– Говори за себя.
– Ладно, я не интеллектуал.
– Возможно, мы привнесем то, чего им не хватает.
– Например?
– Веселье.
– Сомневаюсь, что они хотят веселиться. И потом, мне сегодня самому невесело.
– Ну, Бен Констэбл, это же идеальное стечение обстоятельств. Они не желают веселиться, и тебе как раз невесело. Я не сомневаюсь, что нас примут.
Человек, которого Томоми Ишикава называла ласковым прозвищем Наш Официант, подошел к моему столику. Волосы у него отросли с тех пор, как я был здесь в последний раз, поэтому я сначала сомневался, что это он, пока официант не обратился ко мне на английском (похоже, ему нравилось практиковаться).
– Извините, – сказал он.
– Здравствуйте, – поздоровался я с улыбкой.
– Дама у стойки просила кое-что вам передать.
Он поставил передо мной бокал красного вина и положил на стол сложенный листок бумаги.
Я посмотрел в сторону стойки. Возле нее стояли несколько человек, и никого я не узнавал (но это ни о чем не говорило).
– Какая женщина?
– Americaine. Вы иногда приходите сюда с ней.
– Где она?
– Ее давно здесь не было. Она попросила отнести вам бокал вина и передать листик, когда вы сюда придете.
– Листик?
– Этот листик. Этот. Я его потом нашел, – объяснил он, указывая на сложенную бумажку.
– А. Листок. Лис-ток.
