— Что за момент? — насторожился Виктор Альбертович…
Флэш-бэк
Идет третий час общения инспектора Петрухина с магом Серафимом. В данный момент они сидят за кухонным столом друг напротив друга, разделенные початой бутылкой виски, двумя стаканами и тарелками с нехитрой, на быструю руку наструганной снедью.
Давно и плотно «забратавшиеся» собеседники уже изрядно захмелели. А давно и плотно «забратавшиеся» Купцов с Яной уже изрядно измучились. Дожидаючись возвращения коллеги из глубокого вражеского тыла.
— Знаешь, брателло, а ведь я поначалу решил, что ты работаешь в связке с Глинской.
— Не понял. Обоснуй обоснование?
— Обана… Обосна… но-новываю. Типа, она, Глинская, поставляет тебе клиенток из своего окружения.
— А какое у нее окружение?
— Навроде мадам Нарышкиной. Короче, из Клуба первых жен.
— Как-как ты сказал? А чё? Витиевато! Я бы даже сказал — вычурно… Нет, брателло, это ты маху дал. У меня здесь, — Серафим достает из заднего кармана записную книжку и сотрясает ею прокуренный воздух, — знаешь, сколько таких вот идиоток Глинских? А принцип «сарафанного радио» никто не отменял. Так что мне посредники без надобности. Тем более такие.
Произнося последнюю фразу, Серафим мрачнеет.
Что не ускользает от внимания, даром что вдатого, Петрухина.
— А «такие» — это какие?
Маг задумывается…
— Понимаешь, эта Глинская… Короче, сука она!
— А чё? Витиевато сказал.
— У меня сложилось впечатление, что на самом деле ей абсолютно по фигу здоровье ее мужика. Кстати, ему, по ходу, действительно скоро — кранты.
— Погоди, я не понял? А зачем же тогда она к тебе и ты к ним… ходите? Смысел тратить такие деньжищи?
— Вот и я все думаю: в самом деле — зачем? Ходит регулярно, словно бы повинность отбывает. Но при этом порой так зыркнет, что…
— Что?
— Ощущение — словно бы она меня насквозь видит. Смотрит, и в глубине души глумится. Дескать, давай-давай мели, Емеля…
— Даже так?
— Даже и не так. И еще! Мне оно, конечно, ехало-болело, что там мои клиентки в сумочках носят.
— И что же они носят?
— Хм… возможно, я нарушаю некую корпоративную этику…
— Да хорош уже телиться! Телись! Бр-р, в смысле — колись!
— Короче, только тебе! Как бывший опер бывшему оперу.
— Могила!
— Цыц! К ночи — не поминай!
— Пардон.
— Короче, один раз эта сучка Глинская полезла в сумочку за деньгами и свистанула упаковку таблеток. Лекарство это — наркота лютая.
— Ты это точно знаешь?
Серафим посмотрел на Петрухина печальными, словно бы временно протрезвевшими глазами:
