По левой стороне, если идти, как в Кейптауне, к Столовой горе – в нее зрительно упирается проспект – ходили или висли на старинных железных периллах, которыми были обведены витрины всех магазинов, со своими компаниями городские парни. Это бывали студенты-медики или из других вузов и просто ребята с соседних улиц.
Девушки никогда не стояли, это было неприлично, они могли только проходить, но это был самый высокий статус показа собственной индивидуальности. Здесь было важно все: от того, как она идет, насколько умеет себя держать, и насколько она хороша, могла зависеть ее дальнейшая судьба, потому что на нее СМОТРЕЛИ!
Правая сторона была «колхозной», там ходили и собирались студенты сельскохозяйственного института, который замыкал проспект в нижней его части, а также земляки с гор и разных сел – люди, как говорилось тогда, «без понтов».
По первым этажам абсолютно всех двухэтажных особняков, не повторяющейся архитектурной роскоши второй половины 19 века, проходила жизненно важная артерия города: магазины, рестораны и кафе, гостиницы, художественные музеи и салоны, дом моды, редакции газет и журналов. С Проспекта был вход в старинный и роскошный во все времена парк с редкими деревьями и лебедями в прудах.
Проспект был сердцем, мозгом и тем не анатомическим органом, в виртуальность которого впечатывалось каждое лицо, появись оно там столько раз, сколько приходилось мелькать каждому жителю не только северной части Осетии, но и южной, из-за Большого Кавказского Хребта.
И, наконец, это был клуб для молодежи города, которой один врач на все времена прописал ежевечерний променад по Проспекту с видением всех вокруг и самих себя в отражении бесчисленных глаз.
Никто, как ни старайся, не мог миновать этот высокий подиум, неважно, зависали или дефилировали поколение за поколением – парни с поднятыми воротниками, болоньевые модники, первые джинсы, первые высокие сапожки на красивых ножках – все это непременно должен был увидеть и оценить Проспект.
Мы с Ламинкой не «ходили по Проспекту», считая это занятие непристойным, но так же, как и все, не могли миновать его: она жила на соседней параллельной улице, а я приходила в читальный зал центральной библиотеки.
Для нас там были маленькие, но лучшие кинотеатры, был зал кинохроники, где мы смотрели все документальные фильмы, книжные магазины и художественные выставки, постоянно сменявшие сменяли одна другую.
Ламинка спрашивала на ходу, хочу ли я пирожное и, не ожидая ответа, заходила в магазин, где продавались восточные сладости, покупала мою любимую пахлаву, изготовленную по рецептам от персидских торговцев, когда-то живших в нашем городе, сливочное полено с изумительной шапкой из крема. И мы лакомились, не обращая внимания на этикет Проспекта.
