– Этот никому не известный юноша являет собой тот редкий тип мужской красоты, перед которым женщине трудно устоять.
В ответ последовало резюме, что женщина и не должна устаивать перед таким красивым южанином на берегу лазурного моря – и смех дам, много отдыхавших на море.
Волк, найдя меня, стал скромно рассказывать свои сказки, настоящие сказки-притчи, из которых самой мудрой была сказка о Герцоге и Картошке, которую герцог любил. В свою очередь, он просил меня читать свои стихи, и между нами установились волнующе-доверительные отношения, что-то высокое, о чем Волк сказал примерно следующее:
– Красная Шапочка, я – Волк, но не хищник, а философ, и в таком достойном качестве жду, что ты привнесешь в ту сказку, которую мы создадим с тобою вместе, свою прелесть и нежность.
На что моя дикторша, с которой мы жили в одном номере, сочла необходимым заметить, что на побережье моря, в неге песка и волн – это поистине удивительный и редчайший вид соавторства.
Волк, проигнорировав слова белокурой красавицы, бросил мне ободряюще:
– Мы напишем с тобой сказку, – и исчез так же внезапно, как и появился.
Дикторша, чувствуя по старшинству некую ответственность перед моим причастием в мире сказок, продолжила линию человека, тоже немало отдыхавшего на море:
– Волк, может быть, и философ, но в самое ближайшее время вынужден будет сбросить с себя шкуру мыслителя и остаться в нижнем белье заурядного соблазнителя. И поверь, моя девочка, никто на морском отдыхе не ищет идеи большой любви, которую ты готова заложить в свою сказку, как дрожжи в тесто.
Она наставила на меня свои вдруг ставшие печально-мудрыми глаза, умевшие застывать на телевизионном экране без моргания, как у сфинкса, и на следующее утро приняла решительные меры – спрятала меня в женском монастыре нудистского пляжа в конце владений пансионата.
Но частокол из голых тел не мог прикрыть моей стыдливой души, мне казалось, монахини слишком откровенно взывали к мужчинам, лежавшим неподалеку, потому что вдруг начинали, как удивительное растение, тянуться к солнцу, вскакивая вовсеувидение.
Шокированная вкусом моей дикторши к антисоветской экстравагантности, я бежала в глубину нашего номера. Выйдя из повиновения дикторше, я заслужила от нее упрек – если я так страдаю по Волку, то не должна строить из себя девочку, чтобы не испугать его.
И я приняла сакраментальное решение больше не строить из себя девочку. Подойдя к Волку, расположилась на песке рядом с его логовом и расправила вокруг себя юбку из стрекозьих крыльев.
