Аида вначале была до ужаса потрясена его профессией, но гробовщик был трогательно нежным с возлюбленной, к тому же, его чёрные ладьи простаивали закрытыми в сарае – никто в Цветлине не собирался в ту дорогу.
Давор всё своё время отдавал Аиде, и она забыла об обратной стороне человеческого бытия, а позднее на смену мучившему её чувству пришло иное понимание перехода из мира видимого в невидимый.
Он научил девушку не только уважать, но даже любить смерть как продолжение жизни, рассказывая о многих её таинствах.
Не раз бывало так, говорил он ей, что именно ему, а не падре, доставались те последние, драгоценные мгновения жизни, когда человек стоял уже за порогом, но что-то ещё связывало его с жизнью.
Точно так же много мертвецов живёт среди живых, одни помогая, другие, отравляя им жизнь, – объяснял он возлюбленной.
Со временем Давор, стоявший как воин у последней черты, стал казаться юной Аиде самым мужественным и сильным человеком из всех, рядом с которым она нашла забвение от своих мучительных воспоминаний.
И это была седьмая, самая счастливая пара в Цветлине.
И все любители «belot»
Цветлинские матери, вырастившие своих сыновей, чаще всего в бедности, теперь получали от них со всего света не только деньги на еду, ремонт или достройку домов, но и дорогие подарки.
Мариан прислал неграмотной матери Любице часы, да не какие-нибудь, а швейцарские, и теперь все цветлинцы считали своим долгом постоянно спрашивать её о времени.
Любица, однако, быстро нашла выход – она протягивала вперед руку и с лёгкой небрежностью произносила: «Посмотри сам!»
У цветлинцев были открыты не только души, но все входные двери были со стеклом и редко у кого закрывались на ключ. Воровство никогда не заглядывало в Цветлин.
Перед Рождеством падре обходил свои владения, кто не мог дожидаться его в доме, оставляли двери открытыми, и на их внутренней стороне появлялась очередная наклейка с образами и библейскими сценами.
Кто сколько мог, оставлял на видном месте свое пожертвование храму. Католический бог, посещавший своих овец через падре, судя по отсутствию катаклизмов в Цветлине, был вполне доволен их набожностью.
Всех цветлинских мужчин можно было увидеть вместе, когда выпадал обильный снег, и они выходили на свою единственную дорогу, ведущую резко вверх от начала села до дома Штефана и дальше, в сторону еще меньшего села за горой.
Туда, как замечали новые жительницы Цветлина, изредка поднимались роскошные автомобили, которых ничем, кроме как генетической памятью, нельзя было связать с чёрными, обрушенными временем, деревянными постройками.
