Я гляжу на Итана: его уже окружила компания друзей по футбольной команде. Когда он не смотрит на меня, мне становится очень одиноко. Меня саму это удивляет. Когда я чувствую это одиночество.
— Ты меня слышишь?
— Слышу. А что, я стараюсь.
— Я говорю про Итана.
Я провожаю его до дверей, выходящих на аллею. Вдоль дорожки растут вишни, сейчас ветки их сплошь покрыты цветами, лепестки опадают, словно идет розовый дождь.
— Мы с ним просто дружим.
Ловлю себя на мысли, что не хочется произносить имя Итана вслух.
— А он это понимает?
— Да, думаю, понимает, что мы просто друзья.
С Джеффри легко прикидываться дурочкой, потому что он никогда не смотрит мне в глаза. Он снимает очки и протирает стекла краем рубашки.
— И он понимает, что тут нет ничего больше?
— Мы не говорим на эту тему. И я не стану говорить с ним об этом.
— Ну, раз так, я тебе верю. Просто хочу сказать, а вдруг он смотрит на все иначе.
— Ничего, я умею держать себя в руках. — Я прибавляю шагу. — Нам ведь разрешают заводить друзей, ты же сам знаешь. Даже полагается заводить друзей. Мы должны слиться с остальными, быть как все.
— Но нам не положено заводить друзей, которые смотрят на нас такими глазами.
Я останавливаюсь. Гляжу на лепестки, лежащие на тротуаре под ногами, плавающие в лужах после вчерашнего дождя. Сжимаю свои книжки так крепко, что ладони становятся влажными.
Вижу, что Джеффри явно не в своей тарелке. Сам не знает, о чем говорит.
— Прен, пойми, я просто не хочу, чтобы ты…
— Понимаю.
— Я не хочу, чтобы тебя…
— Понимаю.
Он оглядывается по сторонам, убеждается, что поблизости никого нет.
— Понимаешь, если эти люди, хоть кто-нибудь из них, узнают про нас правду… какими бы миленькими, какими бы надежными они ни казались… они тебя уничтожат… всех нас уничтожат.
Сколько раз я уже это слышала?
— Понимаю, — сурово отвечаю я.
— Будешь вести себя осторожней?
— Я так и делаю.
* * *
Вечером, когда еще совсем не поздно, слышу, как хлопает входная дверь. Вернулась мама, наверное, принесла поесть.
Заканчиваю задание по физике и спускаюсь вниз.
В сумке на кухонном столе курица, печенье, салат из капусты с майонезом. Достаю две тарелки и вилки с ножами.
— Ешь, что хочешь, сама! — кричит мама из коридора, где перебирает почту. — Мне нужно кое-что закончить, подтвердить завтрашние вызовы. Поем позже.
Оставляю на столе пустые тарелки. Есть, конечно, хочется, но лучше я подожду.
Большинство девчонок моего возраста не любят обедать с родителями, а вот я наоборот. Я всегда стараюсь устроить все так, чтобы было хоть немного похоже на семейный обед. А когда мама увиливает по разным причинам, мне хочется этого еще больше. Думаю, человек так уж устроен: любит бунтовать по любому поводу.
