Он замолчал.
– Я хотел бы уточнить: моя роль в этом деле не подлежит разглашению, – добавил он. – Безопасность принцессы – прежде всего. И разумеется, ты должен повиноваться моим приказам, не расспрашивая и не прекословя. Понимаешь? Если попытаешься что-то изменить, это сразу же поставит под угрозу и тебя самого, и весь наш план. И запомни: ты не единственный, кто трудится во имя ее спасения. Тебе придется научиться доверять даже тем, кого ты не любишь или не знаешь.
Я глубоко вздохнул:
– Понимаю.
– Прекрасно. Теперь же ступай назад к лорду Роберту. Подмечай все, что он говорит и делает. Когда придет время, тебе сообщат, каким образом передать информацию и каковы изменения в нашем плане.
Сесил извлек папку из стопки бухгалтерских книг. Раскрыв ее передо мной, он произнес:
– Это точная схема Гринвича. Постарайся запомнить. Пока трудно сказать с уверенностью, но, скорее всего, во время свадебной церемонии Гилфорда и леди Джейн герцог предпримет какие-то действия. Мы должны будем увезти принцессу до того, как это произойдет.
Я кивнул и склонился над картой, а Сесил тем временем подробно объяснял мою задачу.
Ошеломленный и слегка сбитый с толку, я покинул усадьбу на берегу Темзы. Городской шум и суета живо напоминали о том, что я опоздал к назначенному Робертом часу. Я ускорил шаг. Сесил говорил, дворец совсем недалеко. Он даже предлагал мне провожатых, но я вежливо отказался. Чем реже я буду видеть Уолсингема и его головорезов, тем лучше.
Солнечные блики скользили по воде. Воздух был гнетуще влажным. Свежесть утра рассеивалась, день обещал быть душным. По улицам уже вовсю сновали деловитые купцы и шустрые торговцы.
На меня как будто никто не обращал внимания, однако я надвинул шляпу на глаза. Знак на моем рукаве ясно говорил о службе у Дадли, и я боролся с искушением сорвать его. Нужно научиться подавлять отвращение к герцогу и его семье, ведь мне предстоит и далее убеждать Роберта в своей преданности.
Итак, я шпион. Я осведомитель мастера Сесила и спаситель принцессы Елизаветы. Такого поприща для себя я не воображал даже в самых дерзких мечтаниях. Только вчера я приехал в Лондон – неоперившийся юнец, чьей единственной заботой было не оплошать на новой службе. И лишь днем позже я иду к моему господину вынашивая в сердце измену. Собственное двуличие не укладывалось у меня в голове, пока я не вспомнил о молодой напуганной женщине в запятнанном вином платье, которая так одиноко стояла в коридоре. «Так что же ты хотел от меня, мой доблестный оруженосец?»
